Грехи волка - [25]

– …умру, – со слабой улыбкой закончила медсестра. – Спасибо.

– Дэйзи! – громко позвала хозяйка служанку. – Дэйзи, пойди, пожалуйста, сюда!

В тот же миг в дверях столовой появилась изящная смуглая большеглазая девушка в кружевной наколке и с метелкой в руке:

– Да, сударыня?

– Ты примерно той же комплекции, что и мисс Лэттерли. Не одолжишь ли ты ей какое-нибудь платье, пока ее одежда не просохнет? Не представляю, как ей удалось так промокнуть, но с нее уже натекло целое озеро. Должно быть, замерзла, как в рождественскую ночь. И, пожалуйста, подбери ей какую-нибудь обувь. А заодно по пути попроси кухарку прислать в зеленую гостиную горячего шоколада.

– Хорошо, сударыня. – Горничная сделала легкий реверанс, бросив взгляд на Эстер, чтобы убедиться, что поняла все правильно, и пригласила ее следовать за собой.

Минут через десять медсестра уже была облачена в серое шерстяное платье, которое оказалось ей совершенно впору и лишь чуть коротковато, так что были видны чулки и башмаки, тоже одолженные у Дэйзи.

Они с леди Дэвьет сидели у камина, друг против друга, в одной из наиболее любимых хозяйкой комнат, оформленной в зеленых и белых тонах, с белыми дверьми и оконными переплетами. Прекрасная мебель розового дерева была обтянута кремовой парчой, а на столе стоял букет белых хризантем. Ладони Эстер приятно согревала чашка с горячим шоколадом, который она с удовольствием прихлебывала. Поразительно, как она умудрилась настолько замерзнуть! Ведь сейчас не зима и на дворе не так уж холодно… И все же она дрожала.

– Это от потрясения, – дружелюбно заметила Калландра. – Пей. Тебе станет лучше.

Лэттерли сделала еще один глоток и ощутила, как разливается по телу тепло.

– Еще вчера вечером все было в порядке! – воскликнула она. – Мы сидели и беседовали обо всем на свете. Ей хотелось поговорить еще, но ее дочь велела, чтобы она была в постели не позже четверти двенадцатого.

– Если она была здорова до последнего в своей жизни вечера, ей повезло, – отозвалась леди Дэвьет. – Большинство людей перед смертью болеют, часто неделями. Конечно, это удар, и все же о такой смерти можно только мечтать.

– Наверное, – задумчиво сказала Эстер. Умом она понимала, что подруга совершенно права, но чувство вины и сожаления не оставляло ее. – Мне она очень понравилась, – добавила девушка вслух.

– Тем более, благодари судьбу, что она не страдала.

– Я оказалась такой невнимательной, такой бесполезной! – возразила мисс Лэттерли. – Ничем не помочь ей в трудную минуту! Даже не проснуться! С тем же успехом я могла вообще остаться дома!

– Если она умерла во сне, моя дорогая, твоя забота ей попросту не понадобилась, – заметила Калландра.

– Может быть, вы и правы…

– Наверное, тебе пришлось кому-то сообщить об этом? Семейству?

– Да. Ее дочь и зять приезжали встречать ее. Дочь была потрясена.

– Естественно. Впрочем, бывает, что внезапное несчастье повергает людей в гнев и делает их совершенно невменяемыми. Она сердилась на тебя?

– Вовсе нет. Она была очень любезна, – горько усмехнулась сиделка. – Ни в чем меня не упрекнула, хотя могла бы. Кажется, больше всего ее расстроила невозможность выяснить, что хотела сказать ей мать. Бедняжка ждет ребенка, первенца. Она очень тревожится о его здоровье, и миссис Фэррелайн надеялась ее успокоить. Она была совершенно убита тем, что никогда не узнает, о чем же мать собиралась ей сообщить.

– Да, положение невеселое, – сочувственно согласилась Дэвьет. – Но ничьей вины здесь нет, разве что самой миссис Фэррелайн. Предпринимать такое путешествие, обладая столь слабым здоровьем… Лучше бы написала дочери подробное письмо. Ну, да мы все умны задним числом!

– Еще ни разу у меня не было пациента, к которому я привязалась бы так быстро и так крепко, – с болью проговорила Эстер. – Она была очень прямой и честной. Рассказывала мне, как танцевала на балу в канун битвы при Ватерлоо. По ее словам, в ту ночь там собралась вся Европа. Они с отчаянием предавались веселью, спешили жить, зная, что может принести им следующее утро. – На какое-то мгновение возникшая перед ее глазами картина освещенного лампой купе и живое умное лицо Мэри показались девушке более реальными, чем эта зеленая гостиная с камином.

– А утром они расставались, – продолжала она. – Мужчины в мундирах с галунами, хрипящие кони, уже учуявшие дым сражения, звон сабель, несмолкающий цокот копыт… – Чашка Лэттерли была уже пуста, но она продолжала сжимать ее в руке. – Там в холле висит портрет ее мужа. У него необыкновенное лицо, такое выразительное и в то же время необъяснимое. Все время пытаешься его разгадать. Понимаете, что я хочу сказать? – Она вопросительно взглянула на хозяйку дома. – Рот у него страстный, а взгляд какой-то неопределенный. Невозможно понять, что он на самом деле думает.

– Очевидно, непростая личность, – кивнула Калландра. – А талантливый художник сумел в нем это разглядеть.

– Ее муж основал семейную печатную фирму.

– Любопытно.

– Он умер восемь лет назад…

Еще с полчаса леди Дэвьет слушала рассказ гостьи о семье Фэррелайнов – о том немногом, что та успела повидать в Эдинбурге, и о предстоящих ей поисках нового места. Потом, поднявшись, хозяйка предложила Эстер перед завтраком привести в порядок растрепанные волосы, в которых к тому же не хватало шпилек.