Грехи в наследство - [35]

Я с интересом посмотрела на него, а Можейко весело подмигнул мне:

— Просекаете мысль? Она была дворянкой, родом из наших мест, и, значит, где-то должно было быть имение ее родителей. А?

— Действительно, неплохая мысль, — протянула я.

— Отличная, потому что, если подумать, в нее все факты очень удачно укладываются. Вот в этом направлении и нужно двигаться! Вы сказали, в музее Вуславля сохранились некие документы. Нужно обязательно съездить туда и посмотреть, вдруг что интересное в архиве найдете. Но помните, икать следует уже не крестьянку Иванову, а дворянку Иванову. Чувствуете разницу? — загорелся он.

— Чувствую, — согласилась я, уже лихорадочно прикидывая, что можно извлечь из такого разворота событий.

Может даже, и хорошо, что я не нашла следов Ольги Ивановны в Васькине. Значит, сведения, которые она о себе сообщила, были фальшивые. А зачем ей это понадобилось? Да затем, что под именем крестьянки Ивановой скрывалась дворянка. Вполне правдоподобно! Для того времени, когда шло физическое уничтожение бывшего правящего класса, подобные случаи не были редкостью. Стараясь спастись, люди всеми правдами и неправдами стремились откреститься от своего происхождения. Кому везло, приобретали документы на чужое имя, другие просто растворялись в рабоче-крестьянской массе и сидели тихо, как мыши. А если так, то не все еще потеряно. У меня снова появился шанс доказать, что мать Ефимова действительно является родственницей Денисовым-Долиным.

— Хорошая идея. Можно попробовать. Вот только… — задумчиво пробормотала я.

— Да? — встрепенулся Можейко.

— Чью фамилию носила Ольга Петровна? Свою или мужа?

— Девичью. Брак был гражданский.

— Откуда ты это взял? — вскрикнула явно шокированная Алла Викторовна.

— Знаю! Не забывай, я вырос вместе с твоим мужем!

Алла Викторовна сделала вид, что ответ ее удовлетворил, во всяком случае, развивать эту щекотливую тему дальше она не стала. А Можейко проникновенно заглянул мне в глаза и очень серьезно пообещал:

— Я вам буду помогать. Лично. Обещаю.

Глава 7

Звонок на мобильный прозвучал в тот момент, когда я по городскому телефону ссорилась с Голубкиным. Кстати сказать, начало нашего с ним разговора протекало вполне мирно. Он заботливо поинтересовался, как идут мои дела, я в ответ начала охотно жаловаться на возникшие сложности. Этим бы мне и ограничиться, но дернуло же меня за язык спросить, когда он планирует завершить дела и вернуться. Алексей тут же трагическим голосом сообщил, что переговоры с предполагаемыми партнерами затягиваются и поэтому ему придется задержаться.

Пока я переваривала эту новость, он начал нудить, что жутко соскучился, и неплохо было бы мне приехать к нему. Эта тема поднималась уже не раз, но, пока он обретался в Швейцарии, я отговаривалась тем, что терпеть не могу эту страну по причине ее крайней унылости.

— Там смотреть нечего, кроме гор, — отбрыкивалась я в ответ на увещевания Голубкина.

Но теперь, когда дела завели его в Испанию, крыть стало нечем.

— Приезжай, — ныл любимый в трубку. — Тут памятники на каждом шагу понатыканы. Повысишь свой культурный уровень. Столько старины вокруг, вовек не обозреть.

— Ты исключительно обо мне заботишься?

— Конечно!

Ответом ему было ледяное молчание. Сообразив, что зарвался, Голубкин неохотно добавил:

— Ну и о себе тоже. Мне без тебя плохо. Весь день на встречах да переговорах, а вечерами сижу в номере, обложившись бумагами. Ты приедешь, и все изменится. Буду хоть иногда ходить вместе с тобой на прогулки, обозревать достопримечательности. Пусть это будет наше свадебное путешествие.

— Мы еще не поженились, — сурово напомнила я.

— А кто виноват? — тут же нашел повод обидеться Голубкин. — Ты резину тянешь. А сама, между прочим, обещала.

Голубкин говорил правду. Было дело. В порыве сентиментальности действительно пообещала что-то похожее, но потому быстро одумалась. Какая из нас семья, если пять минут поговорим спокойно, а на шестой уже дым коромыслом?

— Не могу, у меня работа.

— Плюнь! — великодушно разрешил Голубкин.

— Между прочим, это ты мне ее и сосватал, — с тихой лаской напомнила я.

— Ничего подобного, — возмутился он. — Ефимова просила только о консультации, про работу не было ни слова. Это ты сама в нее ввязалась, чтобы был повод не приезжать ко мне. Тебе плевать, что я тут чахну.

— Если тебе так плохо, приезжай.

— У меня здесь дела. Не могу же я все бросить на полпути, — начал свирепеть Голубкин.

— У тебя, значит, работа, а у меня так… бирюльки, — в свою очередь вскипела я. — Ну и женись на своем бизнесе, а меня оставь в покое.

— Спасибо за совет. Я, наверное, так и сделаю. На испанке женюсь. Они здесь, кстати, сплошь красавицы и все очень домашние.

— Желаю большого семейного счастья, — фыркнула я, но трубку не положила.

Времена швыряния трубок давно прошли, теперь я стала умнее. Знала, что короткий миг наслаждения оставить последнее слово за собой может обернуться ссорой длинной в несколько месяцев. Это мы с Голубкиным уже проходили. Меж тем было слышно, как Алексей натужно запыхтел на том конце провода. Значит, следовало ждать привычного взрыва — кротостью нрава он никогда не отличался. И тут снова возникла дилемма: то ли молча выдержать град упреков, то ли ввязаться в бой. Решение принять было сложно, и в этот непростой для меня момент мелодичным перезвоном залился мобильник.