Грехи в наследство - [30]

— Так что ты предлагаешь? — потеряв терпение, сердито выпалила Лили.

— У сродственницы моей жить станете. Варвара Федоровна, пока не поправится, из дома все равно выходить не сможет, а тебя в городе никто не знает. Даст бог, обойдется. Доживете до весны, а там видно будет.

Некоторое время шли молча, потом Луша горестно вздохнула:

— Ох, времена… Лихие. А у вас и документов-то путевых нет.

Лили встрепенулась:

— Почему нет? Есть!

— Те, старорежимные? Так с ними одна дорога — в тюрьму.

— У мамы справки должны быть. Ей знакомый выдал, когда она в город по поводу папы ездила.

— От новой власти справки? — насторожилась Луша.

— Да.

Луша все всегда делала быстро. Вот и в тот раз, только услышала про документ, тут же сошла с дороги на обочину, открыла саквояж и начала в нем рыться. Найдя кожаный бумажник, сунула его в руки Лили.

— Ищи справки. Ты грамотная.

Перебрав немногочисленные бумаги, Лили нашла нужные и показала Луше.

— Вот они. На меня и маму.

— Фамилия ваша?

— Нет, другая. И имена не наши.

— Кем по справке числитесь?

— Мама учительница сельской школы, а я ее дочь.

— А печать есть?

— Конечно, — снисходительно улыбнулась Лили. — Это ж документ.

— Документы раньше выдавали, а теперь так… бумажки, — машинально огрызнулась Луша, думая о чем-то своем.

— В чем дело? Что тебе не нравится? — насторожилась Лили.

— Хорошая бумага. Крепкая. Только не в нашем городе. Тут твою маменьку в лицо знают. А ну как встретится такой знакомый, да донесет куда следует?

Лили растерялась. Она так обрадовалась, что не нужно уезжать далеко, что у них есть надежная бумага, а тут… Мысль о подобной опасности ей и в голову не приходила.

— Ладно, — объявила Луша. — Как решили, так и будем делать. Теперь уж поздно перерешивать. Только ты меня, детка, послушай…

Остаток пути Луша наставляла Лили, как себя вести и что говорить.

— Одежду я тебе завтра другую принесу. Эта больно в глаза бросается. За версту видно, что господский дитенок.

Лили воздохнула, шустро орудуя иглой. Лучше удалось тогда договориться с родственницей, что они останутся у неё, пока мама не поправится. Думали, до весны, а вот уже и лето наступило.

Лили снова вздохнула. Маме сейчас, конечно, несравнимо лучше, чем было прошлой осенью или даже зимой. Теперь она пришла в себя, рассуждает разумно. Удивительно, но на нее благотворно повлияло сообщение Луши о том, что Сидельникова она не убила, а только ранила. Они долгое время боялись маме об этом сказать, а у той словно камень с сердца упал. Она перестала метаться и кричать по ночам. И днём, если не спала, то лежала тихо и не плакала. Лили кажется, что именно с того момента мама и пошла на поправку. Но все равно она еще очень слабенькая. Из комнаты не выходит.

Лили покосилась на окно. Теплынь, деревья зеленые стоят. Как же сейчас, наверное, дома хорошо. Она снова вздохнула. Про дом и про все, что было раньше, вспоминать нельзя. Тоска нападет. А Лили должна быть сильной, потому что она единственная мамина опора. Кормилица.

Помимо воли Лили улыбнулась. Смешно звучит. Кормилица! Но Луша всегда ее так величает, когда приезжает к ним. Она очень хвалит Лили, что та не растерялась и пошла работать. А что было делать? Кушать ведь нужно.

Первое время Луша привозила вещи из их бывшего дома, и Лили меняла все это на рынке на продукты. Но райская жизнь очень быстро кончилась, потому что большую часть имущества забрала больница, а то, что осталось, мгновенно растащили по избам окрестные крестьяне. Вот Лили и решила идти работать. Сначала отправилась на биржу. Там посмотрели ее справку, ни о чем не спросили и дали направление в мастерскую, что шила обмундирование для армии. Лили снова вздохнула. Не думала она, что так трудно будет.

Лилины размышления прервал высокий пронзительный голос:

— Ты чего сегодня развздыхалась, ровно больная корова?

«Ну вот. Опять эта Фимка. До всего ей есть дело», — сердито подумала Лили и пониже склонилась к шитью.

Отношения с противной Фимкой у нее были плохие, и отвечать ей она не собиралась. К сожалению, отвязаться от этой ехидны было не так-то просто.

— Чего вздыхаешь, спрашиваю? Работать лень или ручки свои беленькие жалко? — не унималась Фимка.

— Ну до чего ж ты вредная, Фимка. Тебе что за забота, почему она вздыхает? Сидит, тебя не трогает, а ты к ней вязнешь!

«Это уже Ксюша», — тепло подумала Лили.

Она помнила, как первый раз пришла в мастерскую. Не успела занять указанное ей место, как сидящая по соседству девчонка с крысиными косицами над ушами, бесцветными рыбьими глазами и конопатым носом сразу к ней прицепилась:

— Ты кто такая? На нашенских, фабричных, ты что-то не сильно похожа.

Лили спокойно пожала плечами:

— А я не ваша. Я со стороны.

Собираясь сюда, она отдавала себе отчет в том, что подобные вопросы неизбежны, и по мере сил подготовилась к ним. Стараясь не придумывать ничего лишнего, ничего такого, в чем можно было бы запутаться, Лили попросту взяла за основу жизнь учительницы из их собственной деревни. Девочке она была неплохо знакома, потому что мама опекала местную школу для крестьянских детей и, навещая ее, часто брала с собой дочь.

— Зовут тебя как? Что отмалчиваешься? Язык проглотила? — не унималась девица с крысиными хвостиками вместо косиц.