Грехи дома Борджа - [13]

– Напилась, – прозвучал голос хозяина сапог, едва сдерживая смех. – Оставь ее в покое, Тиресий. Если она такая же вкусная, как трюфель, то она моя, проклятый пес.

– На ней вроде нет клейма, – сказал второй мне на ухо совсем тихо, почти шепотом. Его акцент не походил на римский. – Однако несет от нее, как из винной бочки.

– Наверное, одна из девушек Лукреции, – предположил хозяин сапог. – Паж, ступай в зал Зодиака и сообщи донне Лукреции, что от ее стада отбилась одна овечка.

– Слушаюсь, хозяин, – раздался мальчишеский дискант.

Спешно удаляющиеся шаги – и темнота. Мальчик, видимо, унес факел, но зажег один из настенных светильников. Я открыла глаза. Рядом со мной стоял на коленях молодой человек в одежде кардинала, ласково обняв одной рукой лохматого пса с белесыми от катаракты глазами. Кардинал показался мне сплошным красно-черным пятном: темная борода, красная одежда и полные блестящие губы.

– Она очнулась, – сказал он, улыбнувшись. Пес вильнул хвостом, вывалив язык из пасти с коричневыми пеньками зубов.

Тень переместилась – это хозяин сапог присел на корточки позади пса, чтобы получше рассмотреть меня. Человек был в маске и одет в черное; даже его руки, небрежно опиравшиеся о колени, были в черных бархатных перчатках, а волосы скрывал черный головной убор. Ярко горящий светильник образовал над его головой нимб, мешая рассмотреть детали одежды и маски.

– Надеюсь, не все женщины моей сестры в таком же состоянии, – усмехнулся он. – Мы с кардиналом Ипполито шли посмотреть танцы. Представляю, какое будет зрелище, если все попадают пьяными.

Герцог Валентино. Я вспомнила про отрубленную кисть с языком. Снова закрыла глаза и стиснула зубы, надеясь, что такой опытный убийца сумеет предать меня смерти без боли, как делают кошерные мясники.

Ничего не произошло. Я открыла глаза, желая поскорее умереть. До моего одурманенного сознания дошло, что меня нашел пьяной на полу не только герцог, но и кардинал Ипполито д’Эсте, мой крестный отец.

– Постарайся сесть, – велел кардинал. – Поначалу закружится голова, но лучше находиться в сидячем положении, тогда все вино, текущее в твоих жилах, отхлынет от головы.

– Я виновата, простите меня, я…

– Пустяки. Чезаре, возьми ее за другую руку и давай поднимем ее. Ей нужен воздух.

Кардинал сжал мой локоть холеной наманикюренной рукой, а герцог – худыми пальцами, жесткими даже в перчатке. Пока он на мгновение отвлекся, извлекая шпору из подола гамурры, я украдкой бросила взгляд на его лицо. Красивейший мужчина во всей Италии, как говаривали девушки в монастыре Святой Клары. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из них видел его так близко, как я, пусть даже из-за маски мне удалось разглядеть лишь его аккуратно подстриженную каштановую бородку и бледные губы вполне мужественного вида. Меня удивило, что он носит маску из черного бархата, с крылышками на висках, отделанную золотой косичкой и жемчугом. Неужели его красота настолько опасна, что кардинал боится смотреть на собственное лицо?

Кровь отлила у меня от головы, когда я поднялась с пола, и хлынула в ноги, утяжелив их настолько, что я спотыкалась, раскачивалась и валилась на кардинала, не переставая извиняться.

– Пожалуйста, – озорно отозвался он, – с моим великим удовольствием.

Кардинал обхватил меня за талию, когда герцог отпустил локоть, а я вспомнила об отце и его добрых намерениях, и у меня защипало глаза от слез.

– Доната! – Анджела. О, хвала Господу.

– Доната? – переспросил кардинал.

– Да, Ваше Преосвященство. – Неужели так нужно обращаться к кардиналу? Я надеялась, что Анджела не ошиблась.

– Простите меня. Кардинал, кузен Чезаре. – Остановившись на бегу, Анджела присела в глубоком поклоне.

Кардинал протянул ей свободную руку, и девушка поцеловала его кольцо, а герцог приподнял ее и коснулся губами щеки. Анджела продолжала с очаровательным жеманством невинности неотрывно смотреть на кардинала сквозь прикрытые веки.

– Донна Анджела, – с упреком произнес кардинал, – я попрошу вас на будущее лучше заботиться о моей крестной дочери.

– Вероятно, ваша светлость не откажет мне в наставлении по данному вопросу.

С ужасом сознавая, что на мне мятое испачканное платье, ко лбу прилипли мокрые пряди волос, а изо рта плохо пахнет, я окончательно пала духом.

– Выпьем вместе чашку чая после того, как вы позаботитесь о синьорине Донате, – сказал кардинал, – и мы составим план занятий.

– Идем, Ипполито, – проговорил герцог, – на сегодня мы закончили наши добрые дела. – Хотя он не произнес больше ни слова, я живо представила, какие дела ему предстоят теперь, и по спине у меня пробежал холодок любопытства.

Заметив, что я вздрогнула, Анджела обняла меня за плечи.

– В постель, молодая дама. На сегодня хватит с вас веселья.

– Донна Лукреция теперь меня прогонит? – заскулила я, опасаясь услышать положительный ответ и в то же время желая его всем сердцем.

Анджела расхохоталась.

– Боже мой, нет, конечно. В худшем случае тебя выбранит донна Адриана, а в лучшем – Лукреция просто посмеется. Однажды Элизабетта Сенесе перепутала диванную подушку со святым отцом и уселась ему на колени. Он пришел в восторг и подарил ей целую гору шелковых напольных подушек, которыми когда-то пользовался в своих покоях принц Джем [12] .