Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника - [10]

Прелюдией к новому рациону стал один случай. Директор охотхозяйства как-то увлекся за столом черной икрой, ел ее ложками. Леонид Ильич молча наблюдал за ним и, когда тот закончил трапезу, сказал:

– Это же икра, а не гречневая каша.

– Что вы говорите? – не растерялся директор. – А я и не заметил.

После этого Брежнев отдал команду начальнику, личной охраны сократить для всех рацион питания. Думаю, что при общей скромной пище ему самому было легче сдерживать аппетит.

Эпизод с икрой он любил вспоминать потом за обеденным столом.

При росте 178 сантиметров Брежнев удерживал вес в пределах 90–92 килограммов.

С дачей в Заречье я познакомился, когда только-только закончилось ее строительство, точнее – реконструкция, Брежнев еще не жил в ней. Я осмотрел все – электросистему, пожарные краны, посты, какие деревья растут под окнами. Всю территорию дачи и всю округу, вплоть до пионерских лагерей по соседству.

Место само по себе замечательное – уютный уголок, густой лесопарк на высоком берегу речушки Сетунь; и вся эта заповедная красота, повторю, всего в десяти минутах езды от Кремля. Асфальтовые дорожки, яблоневый сад – предмет личной заботы Леонида Ильича. Кроме яблонь по его просьбе из Молдавии привозили и саженцы вишни, малины, смородины. Теплица с парниками. Открытый плавательный бассейн – 25 на 12 метров, в котором Леонид Ильич не купался (может быть, пару раз за все время), поэтому был бассейн не ухожен, запущен, в нем плавали осенние листья, плитка облетела, его все время с бесполезным постоянством ремонтировали.

Гаражи и помещения для охраны размещались за территорией дачи, которую огораживал зеленый деревянный забор.

Особой любовью Брежнева была голубятня. Десятка два красавцев голубей (отдельно – молодняк, отдельно – крупные) он иногда сам подкармливал. Водитель рядом с интересом наблюдал, и Леонид Ильич как-то спросил его:

– Соображаешь в голубях-то?

– Соображаю.

– Вот и займись, корми.

Сама по себе дача мне, откровенно говоря, с самого начала не понравилась. Она похожа была на Дворец культуры или административное здание. Полезной площади было здесь мало – огромные холлы, переходы, коридоры. Огромная мраморная лестница шириной в два метра вела на второй и третий этажи, от нее веяло холодом. Большие окна, стеклянные двери, модные витражи – все создавало вид музея. Не было здесь тепла, уюта да просто жилого духа.

На первом этаже кроме столовой размещался небольшой кинозал, а также зимний бассейн – 14 метров, три дорожки, здесь Леонид Ильич плавал каждое утро. Температуру воды держали 27–28°, а когда Брежнев постарел – 30°. Внизу располагались и комнаты для обслуживающего персонала, кухня, подсобные помещения. У обслуги был отдельный выход на территорию дачи, но им пользовались и Брежневы, а парадные двери открывали, в основном, когда приезжали званые гости, это было не часто.

На втором этаже – спальня его и Виктории Петровны и еще четыре спальные комнаты для детей и внуков. На третьем этаже находился кабинет, в нем Леонид Ильич работал, а также библиотека, на полках которой хранились сигнальные экземпляры многих изданий.

Стоял бильярд, но ни хозяин, ни гости никогда не играли.

Казенность и холодность сооружения еще более подчеркивали одиночество далеко уже не молодой пары, проводившей здесь время по преимуществу вдвоем. Я представляю себе, как странно неуютно смотрелись со стороны мы трое за ужином: большая, просторная столовая, большой, на десять персон, стол, и в торце его, как бы приткнувшись, Леонид Ильич, Виктория Петровна и я.

После вполне семейного ужина я вставал из-за стола: «Спасибо».

Леонид Ильич довольно часто отвечал: «Оставайся, посмотрим «Время»».

С нашей стороны стола стоял «Рубин». В другом конце комнаты – японский телевизор с видеомагнитофоном и набором кассет, но туда Леонид Ильич не подходил, это все было – для детей и внуков. Мы устраивались у «Рубина».

Сидим, смотрим втроем. Когда на экране появлялся он сам, Виктория Петровна оживлялась: «Вот какой ты молодец!» Она ему льстила. Потом, когда он уже начинал шамкать, она иронизировала. В последние годы околотелевизионные разговоры все чаще вертелись вокруг одного и того же. Увидев кого-то из старых зарубежных или наших деятелей, Виктория Петровна говорила: «Смотри, как хорошо выглядит».

Или: «Усталый какой».

Кроме «Времени» еще любил смотреть «Фитили», ни одного не пропустил – и то, и другое служило ему, оторванному от жизни, источником информации. Показывают в «Фитиле»: построили цементный завод в Навои, а сырья на месте не оказалось, возят его откуда-то с севера, за тысячи верст.

– Леонид Ильич, – спрашиваю я, – что же это за хозяйство такое?

Виктория Петровна тоже удивляется.

– Все вы вот такие… – отвечает он. – Давай вам сразу все…

– Да не сразу, но как же так-то? – не унимаемся мы.

Леонид Ильич замкнется, молчит. В последние годы, случалось, «Время» не смотрел, поднимался спать. Она говорила: «Иди. Я посмотрю передачу и приду». Около одиннадцати шла вслед за ним.

Одна из любимых передач Виктории Петровны – фигурное катание. Руководство телевидения знало об этом, и все семидесятые годы телеэкраны были заполнены трансляциями этого вида спорта: чемпионаты мира, Европы, СССР, Олимпийские игры, на приз газеты «Псковские новости» и так далее.