Грех - имя твое, женщина - [74]

Раздался выстрел, показавшийся оглушительным в тишине заброшенного дома.

Куча мала, состоящая из дерущихся братьев, замерла. Причем сверху был Слюсаренко. Ни один, ни второй не подавали признаков жизни.

Я в ужасе замерла, не зная, что и думать.

Пистолет был в руках Слюсаренко… получается, что стрелял он? Страшное видение конца моей жизни пронеслось перед глазами.

Надежды нет. Мне не спастись. Зря только взяла новое имя. Надежды в Надежде не оказалось. Одинокая слеза поползла с краешка глаза.

Шум драки, грохот выстрела не были столь оглушающими, как повисшая в доме тишина. Казалось, будто время остановилось.

Ожидание смерти хуже самой смерти. Не я это придумала, но оценила поговорку в полной мере на собственной шкуре. Осознавать, что буквально через несколько минут меня не будет было страшно, но понимать неотвратимость гораздо страшнее.

За мгновения я пыталась вспомнить всю свою жизнь, чтобы еще раз прожить ее от начала и до конца. Но как назло память отказывалась выполнять требуемое. Все мое внимание было сосредоточено на мужских телах, лежащих друг на друге.

Вдруг я увидела шевеление. Тело Слюсаренко задвигалось. В этот миг я простилась с жизнью, понимая, что мое время пришло.

Это конец.

Воспаленный мозг отказывался понимать то, что произошло дальше.

Из под тела Слюсаренко начал вылезать Макаров, аккуратно снимая его с себя, пока не вылез полностью. После чего мужчина сел, в недоумении глядя на брата.

Мне хотелось задать вопрос. Спросить, жив ли Слюсаренко или нет. Но разбухший кляп не позволял это сделать.

Посидев несколько секунд, Макаров склонился над братом и приложил два пальца к яремной вене. Задержал дыхание. После чего рывком перевернул тело, рука мужчины с грохотом упала на пол.

Герман приложил ухо к грудной клетке мужчины, вслушиваясь.

— Вот черт. Кажется, я его убил, — раздалось в тишине.

После произнесенных слов Герман замер, схватился за голову, потер виски. Приняв какое-то решение, поднялся на ноги и подошел ко мне.

Я с опаской наблюдала за перемещениями мужчины. Его движения были несколько заторможены и вялы. Было видно, что Макаров находится в состоянии шока. Германа можно было понять. Случилось то, что не должно было произойти ни при каких обстоятельствах.

Наши глаза встретились. Я увидела боль и некую обреченность, появившуюся во взгляде Макарова.

В первый миг подумала, что сейчас мужчина вызовет полицию, чтобы сообщить о случившемся. Хотя, велика вероятность, что она появится здесь сама в скором времени.

Мужчина что-то поискал глазами вокруг меня, по всей видимости, нашел, потому как потянулся. Я увидела в руках Макарова нож. Именно им он принялся резать путы, овивающие мое тело от шеи до ног. Кровь стремительной волной понеслась по венам. Я практически не чувствовала ни руки, ни ноги.

Справившись с веревками, Герман начал вынимать изо рта кляп, который разбух и никак не желал вытягиваться. Наконец, мужчина справился с задачей, дав мне возможность закрыть рот, который никак не желал закрываться.

Жутко хотелось пить. Во рту все пересохло.

Мужчина, ни говоря ни слова, подхватил меня под плечи и колени, поднял и понес из злополучного дома. Я слышала, как часто-часто бьется его сердце.

Проходя мимо Слюсаренко, я скосила глаза на тело мужчины, из под которого вытекала багровая кровь. Вот и настал конец садисту и насильнику, пронеслось у меня в голове. А следом я испытала облегчение, что жива.

На руках у Макарова было тепло и уютно. Я вспомнила это давно забытое чувство, испытываемое лишь в его присутствии.

В моей голове крутились сотни вопросов, которые хотелось спросить у него. Но я боялась что-либо произнести, глядя на решительное выражение лица мужчины. Мне было страшно услышать гневное «это все из-за тебя».

Макаров, донеся меня до машины, стоящей на улице, опустил на ноги, но только лишь для того, чтобы открыть дверцу. А после положил на заднее сидение автомобиля, по-прежнему не говоря ни слова. Было что-то жуткое в подобном молчании.

Когда мужчина удалился, я постаралась вернуть рукам былую чувствительность, принявшись растирать. Палец, под который загнали занозу, нещадно болел и сильно дергал, налившись кровью и став похожим на сосиску.

Я услышала, как открылась дверца багажника, а спустя какое-то время на его дно опустили что-то тяжелое. После чего дверь тут же закрылась.

Меня посетила страшная догадка. Неужели Макаров решил скрыть следы преступления?

Через время дверь багажника вновь клацнула, Макаров что-то принялся искать, приговаривая:

— Да куда же ты ключи дел?

Я лежала на сидении ни жива, ни мертва, с ужасом ожидая, что же будет дальше.

Может быть, мне и надо было постараться вылезти из машины, чтобы сбежать, но никаких сил на это не было. Да и вряд ли в подобном состоянии у меня получилось убежать дальше трех метров от автомобиля.

Теплился маленький огонек надежды, что Макаров ничего мне не сделает, что он не такой как его ныне покойный брат.

Пока я раздумывала по этому поводу, услышала, как открылась водительская дверь, и мужчина уселся за руль. Я смотрела на затылок Германа и силилась задать вопрос «что же дальше?». Сразу это мне не удалось, а буквально через мгновение машина завелась и тронулась с места.