Грех и чувствительность - [16]

Хелен закрыла дверь и, повернувшись, прислонилась к ней спиной.

— Я попаду за это в ад, — пробормотала она.

— Вздор! — сказала Элинор. — Когда я прибуду на бал, они поймут, что это я заставила тебя солгать. Я просто пытаюсь избежать ненужных, неприятных разговоров.

— Да, миледи. Но что нам делать теперь?

— Мы увидим из окна, когда они уедут, а потом спустимся вниз, и будем ждать моего сопровождающего.

Она заставила Хелен смотреть из окна, потому что нельзя было допустить, чтобы братья заметили ее или ее распущенные волосы, украшенные красными ленточками. Скоро они увидят ее на балу, но там они уже ничего не смогут сделать ни с ее прической, ни с ее платьем. Элинор знала, что хотя ее наряд может вызвать толки, никакого скандала не случится, что бы ни думали по этому поводу ее братья.

— Они уехали, миледи, — сказала через некоторое время Хелен. — Клянусь, его светлость посмотрел мне прямо в глаза.

— Даже если и так, это ничего не значит, — успокоила ее Элинор, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Она сделает то, что задумала, — продемонстрирует полное пренебрежение ко всему, чего, возможно, желает Мельбурн. Вот она, свобода, вот она, романтика — это приятно возбуждало, хотя и требовало больших затрат нервной энергии. Она вдруг подумала, что интересно было бы узнать, как удается Девериллу жить такой невероятно напряженной жизнью и не заработать апоплексический удар.

Они поспешили вниз. Стэнтон выглядел так, как будто предпочел бы умереть на месте, нежели нести ответственность за то, что выпустил ее из дома. Но она одарила его своим вариантом гриффиновского сердитого взгляда, и он промолчал. Когда снаружи послышался шум подъезжающего экипажа, дворецкий без слов открыл дверь.

Это был не экипаж, поправила себя Элинор, выходя из портика. Это снова прикатил гоночный фаэтон.

— Нет необходимости брать с собой дуэнью, — сказал Стивен, очевидно, заметив ее вопросительный взгляд. Он подал ей руку и помог сесть на высокую скамейку. — К тому же, если возникнет необходимость, мы сможем быстро уехать.

Элинор рассмеялась.

— Надеюсь, нам не потребуется бежать под покровом ночи. Хелен, видимо, ты свободна на этот вечер.

— Но, миледи, вы… — Служанка с беспокойством взглянула на нее.

— Всего тебе хорошего, — решительно сказала Элинор и, повернувшись, добавила: — Поехали?

— Как пожелаете, — сказал Стивен Кобб-Хардинг и, прищелкнув языком, пустил упряжку рысью. — Позвольте сказать, что вы выглядите сегодня более чем потрясающе.

Она заметила, что его взгляд уже несколько раз останавливался на ее груди. Такая бестактность заставила ее почувствовать себя удивительно неуютно, и она натянула на плечи шаль. Наверное, она просто не привыкла к такого рода вниманию.

— Спасибо, Стивен.

— Братья не сделали вам внушения, когда узнали, что вы едете на бал со мной?

— Нет, — сказала она и нахмурилась. Ложь не входила в ее планы, однако ей почему-то слишком часто приходилось лгать. — Откровенно говоря, я им об этом не сказала.

— Вот как? Значит, вы сказали, что приедете в сопровождении какого-нибудь более «приемлемого» господина?

— Я сказала, что у меня болит голова, и что я вообще не поеду на бал. Один большой сюрприз с последующей нотацией мне кажется лучше, чем несколько мелких.

Он некоторое время молчал. Элинор не хотела его обидеть, но он уже понял, что исключен из списка «приемлемых» поклонников, составленного ее братьями, иначе не стал бы вчера упоминать, что в течение целого года хотел поговорить с ней. К ее удивлению, Стивен Кобб-Хардинс, казалось, вполне разделял ее потребность в свободе и романтике. Этим он выгодно отличался от ее знакомых мужчин, включая маркиза Деверилла. И если она в его присутствии время от времени чувствовала себя неловко, это объяснялось лишь тем, что еще не привыкла расправлять крылышки. Да, именно так оно и было.

— У меня идея, — встрепенулся вдруг Стивен. На его губах появилась загадочная улыбка.

— Вы хотите поехать на бал к Хэмптонам или желаете действительно ощутить вкус свободы и приключений?

Бал! — кричал ее здравомыслящий внутренний голос. Ее появление там, конечно, произведет сенсацию. Но даст ли это настоящее ощущение свободы? Или она просто выставит себя на посмешище, для того чтобы досадить своим братьям?

— И как же я смогу ощутить этот вкус? — спросила она, уклоняясь от прямого ответа.

— Это суаре в одном абсолютно, респектабельном доме, где дамам, однако, разрешается играть в азартные игры, пить и самим приглашать джентльменов танцевать.

Судя по всему, там можно вляпаться в какую-нибудь историю.

— Но я…

— Там все присутствующие в масках, так что не надо беспокоиться ни о каком скандале. Конечно, если вам не понравится, мы сразу же уедем. Но я подумал, что свобода…

— Хорошо, — пробормотала она. — Едем.

В маске она сможет там присутствовать. Ведь никто, кроме Стивена, не будет знать, что она леди Элинор. Она, по крайней мере, сможет оглядеться и решить, стоит ли там оставаться. Все равно ее братья думают, что она дома в постели, так что не всполошатся, если она не приедет на бал к Хэмптонам.

— Вы уверены? — спросил Стивен.

— Да, я хочу там побывать. Его улыбка стала еще шире.