Греческое сокровище - [31]

Епископ Вимпос подозвал Панайотиса.

— Сбегай за госпожой Ламбриду. Приведи ее сейчас же.

Скажи, что я велел.

Вид у госпожи Ламбриду был довольно несчастный. Похоже, ее старания не увенчаются успехом, а это значило, что пропасть времени и сил пошли прахом. Епископ не допустил ее к руке.

— Вот что, уважаемая, настало время признать, что к этой семье вы более не имеете отношения. Ваши родители долгое время были им друзьями, а вы показали себя недругом. Впредь никто не назовет вас «тетей». Итак, вы говорили им, что мой друг Шлиман обещал сделать всем дорогие подарки?

— Да, епископ.

— Откуда у вас эти сведения?

— По-моему, с ваших слов, епископ.

— Но я-то этих слов не говорил.

— Значит, я по бестолковости не так поняла, епископ, — слукавила госпожа Ламбриду, — я хотела как лучше, хотела порадовать их.

— И сделали все наоборот. Вы посеяли семена раздора, вы знали, какие горькие плоды они принесут. Извольте извиниться перед мистером Шлиманом за причиненные страдания и перед Софьей. Затем удалитесь из этого сада и впредь никогда не показывайтесь здесь. Отравителю источника нет прощения. Отпустив ее, он повернулся к Софье.

— Детка, тебя я не осуждаю, ты молода и еще не научилась видеть разницу между своим долгом перед родными и перед мужем.

Пунцовая от стыда, Софья неприязненным взглядом окинула сидевших за столом.

— В какую позорную историю мы попали по собственной милости! Я вела себя безобразнее всех. Почему никто с самого начала не переговорил с дядей Вимпосом? Почему я этого не сделала, зачем играла с огнем? Какая дура! И хуже всего, мы оскорбили человека, от которого видели только хорошее. Генри, — шагнула она к мужу, — прости нас — что я могу еще сказать? Конечно, я младенец, если думала, что даже замужняя женщина должна держаться заодно со своими. Я больше никогда не пойду против тебя и никогда не усомнюсь в твоей искренности. Я тебя люблю и хочу быть с тобой до конца своих дней.

Дальше говорить она не могла. Генри обнял ее и привлек к себе.

— В будущем, Софидион, мы будем вместе защищать себя от всех напастей.

4

Они заслужили себе второй медовый месяц. Генри надумал показать Софье ее собственную страну. Он нанял вместительный двуконный экипаж и телохранителей, вооруженных армейскими винтовками и пистолетами в серебряной оправе: в горах пошаливали разбойники.

Их первый маршрут лежал в крепость Филе, построенную в V веке до н. э. Оставив экипаж внизу у акведука, они стали взбираться на двухтысячефутовую гору, часто останавливаясь, чтобы, переведя дух, задохнуться от великолепия расступающейся панорамы гор, ущелий и долин. У древних крепостных камней они перекусили.

Генри читал, как Фрасибул, набрав в Фивах сотню единомышленников, с этого самого места двинулся в поход на Афины, лишенные возможности обороняться, свергнул тиранию тридцати и дал городу свободу. Но какая-то мысль мешала Генри. Он закрыл книгу, сунул ее в карман и взял Софью за руку.

— Софидион, я понимаю: ты переживаешь за домашних. Я не хотел ни своей победы, ни их поражения. У меня есть план.

Она слушала его, не проронив ни слова.

— Я хочу сделать твоего отца своим коммерческим представителем в Афинах, с твердым жалованьем. Кроме того, на некоторое время я открываю ему кредит, чтобы он закупил импортные товары. Это оживит его дела.

— Еще как!

— Крошку Мариго я тоже не забыл. Я положу на ее имя четыре тысячи долларов в Национальный греческий банк. Когда она выйдет замуж, ты передашь их молодым.

Залившись слезами, она упала в его объятия.

«Если к нему подступают требовательно, вымогательски, он наглухо закрывает свой бумажник. Но он озолотит всякого, когда сам найдет это нужным».

Через несколько дней, также в сопровождении телохранителей, они посетили Марафон. К полю битвы они ехали той же дорогой, по которой в 490 году до нашей эры шли на встречу с персами афинские гоплиты [12]. Они вдыхали свежий, ароматный воздух: конец марта, вовсю цвели вишневые и грушевые сады. Когда они проезжали очаровательную деревушку Кифисью, Софья сказала:

— Смотри: каждый дом окружают тополя и сосны. Здесь выше над уровнем моря, чем в Афинах, и поэтому летом здесь прохладнее. Папа возил нас сюда на пикники.

В Марафоне они поднялись на могильный холм, где были кремированы и погребены 192 павших в. битве афинянина. Генри прочел страничку из Геродота — первое историческое свидетельство об этой освободительной битве.

Третья поездка была на юг, в Коринф. В этом месте перешеек был всего четыре мили шириной. В I веке новой эры Нерон вознамерился отсечь полуостров каналом, дабы сократить морской путь в Италию. Работы вскоре были брошены, и котлован лежал невостребованным уже свыше семнадцати столетий. Отсюда путешественники отправились в древний Коринф, осмотрели агору и храм Аполлона, который все так же караулили восемь монолитных дорических колонн. Генри оценивающим взглядом окинул холм с крепостью-акрополем, близкое море.

— Для охотника здесь есть что покопать. Под нашими ногами лежат, может быть, самые богатые археологические слои.

Однажды, проснувшись, она увидела, что Генри лихорадочно пишет что-то в дневнике. Услышав шорох, он подошел к ней, широко улыбаясь, просветленный.