Греческая смоковница - [15]

Она, не стесняясь наготы, но и не кичась этим, естественно спрыгнула на палубу и спустилась в каюту.

— А ты кофе пьешь по утрам? — донесся оттуда ее веселый голос. — Или живешь, как древний пират, без прихотей?

— В шкафчике, сразу у двери, справа, — подсказал он. — Кофеварка на верхней полке, розетка над кроватью.

— Здесь только твои рубашки, — разочарованно произнесла она, — Ах да, ты сказал справа…

— Молоко в корзинке, большая бутылка, — добавил Том.

Через десять минут она вышла на палубу, осторожно держа в руках по чашке с дымящимся кофе. Подошла к нему, протянула. Том закрепил штурвал и взял чашку. Он заметил, что она все-таки надела красные трусики, чтобы не дразнить его напрасно тем, что до поры до времени должно быть скрыто.

Он отхлебнул, приготовленный ею горячий напиток.

— Ты ж говорила, что ты не умеешь готовить? — изумленно выдохнул он. — Я такого кофе еще никогда не пил.

— Это тебя так кажется, — сказала она и они снова счастливо рассмеялись.

Хотелось смеяться просто так, без повода. Исключительно потому, что жизнь прекрасна, что небо голубое, что яхты плывет к далеким сказочным берегам и они вдвоем на этой яхте.

— А что ты делаешь, когда плывешь один? — спросила Патриция, когда они допили кофе и он вновь встал у руля, попеременно поглядывая то на своего матроса, то на ровную гладь залива.

— Что делаю?.. — Том задумался. — Плыву. Любуюсь замечательной природой. Я вокруг всей Южной Европы плавал… Но Греция мне больше всего нравится. Тут спокойно, красиво, все пронизано историей, лирикой и романтикой… Плывешь мимо какого-нибудь острова, и представляешь, как на берегу стоит гордый царь, всматривающийся вдаль, и ждущий нападения беспощадных, кровожадных врагов. Или гордая парка совершает на мрачных скалах таинство жертвоприношения. Оживают мифы, и слышишь голоса сирен…

Том посмотрел на девушку. Патриция слушала внимательно, не отрывая от него черных проницательных глаз, словно желала понять его и проникнуться его чувствами. И он признался в том, в чем не признавался даже лучшему другу:

— Когда я стою за рулем яхты, то мечтаю написать большой роман.

— О чем? — спросила она, видя, что он замолчал, уставившись в невообразимую заоблачную даль.

— Не знаю еще… Об этой удивительной стране, о людях, ее населяющих. Чтобы были головоломные приключения, хитросплетенные заговоры и чистая, всепоглощающая любовь. Об этих строгих берегах, мрачных руинах и шумных городах. О сияющем, совершенно особенном солнце и жизнеутверждающей природе. Об отважных героях и любящих их трепетных красавицах…

— Напиши обо мне, — сказала Патриция, улыбнувшись.

Он улыбнулся в ответ.

— Так я тебя совсем не знаю, — сказал он.

— Ну и что? — удивилась она и встала. — Я сама себя не знаю!

* * *

Остров возвышался одиноко и горделиво посреди бесконечной глади моря, поражая воображение. Столь же гордый, сколь и бесполезный — расположенный вблизи больших земель, он не мог служить прибежищем утомленного мореплавателя, а ищущего уединения отшельника он не смог бы прокормить. Огромная базальтовая скала, устремленная ввысь и окруженная золотым поясом девственного песчаного пляжа. Остров был невелик — не более километра в диаметре. На самый вершине скалы одиноко росла смоковница, плоды которой Патриция так любила.

— Какая прелесть, — восхищенно воскликнула Патриция, когда яхта подплывала к острову. — Как он называется?

— Никак, — ответил Том. — Кроме меня этот остров никому не нужен, и его даже не удосужились как-то поименовать. Хочешь, я назову его твоим именем?

— Хочу, — просто ответила она и произнесла возвышенно: — Остров Патриции — звучит не хуже, чем остров святой Елены!

Том рассмеялся:

— У тебя поэтическая натура, — заметил он.

— Еще бы! — подтвердила она и продекламировала:

Я негу люблю,

Юность люблю.

Радость люблю

И солнце.

Жребий мой — быть

В солнечный свет

И в красоту

Влюбленной.

Том поаплодировал ей и стал спускать якорь. Патриция засмеялась и столкнула его в воду с низкого борта яхты — мириады мельчайших брызг окатили ее. Она стянула поспешно трусики, бросила их небрежно на палубу и, радостно смеясь, прыгнула следом.

Том доплыл до прибрежной отмели, где вода доходила ему до пояса, и встал на ноги, красуясь на фоне песчаного пляжа, словно выходящий из своих владений Посейдон.

Она подплыла к нему, любуясь его статной фигурой, он протянул ей навстречу руки.

Патриция ловко увернулась от его рук, оказалась за его спиной, и весело смеясь стала стягивать с него брюки. Он пытался схватить ее, но Патриция рывком потянула брюки вниз, он повалился спиной в воду, смешно взмахнув руками.

Она-таки стащила джинсы и, размахивая ими, будто знаменем, оставляя сзади себя прозрачную стену брызг, устремилась к берегу. Он встал наконец на ноги и двинулся за ней.

Патриция выскочила на горячий песок и побежала вдоль берега. Нагая, бегущая, с прилипшими к голове мокрыми блестящими волосами, она напоминала ему необузданную дикарку, заставляя учащенно биться сердце и напрягаться мускулы. Том на секунду замер, восторженно любуясь ею, затем выбрался на берег и побежал за ней, понимая прекрасно: весь смысл игры заключается в том, чтобы он ее догнал. И желательно как можно скорее.