Греческая мифология - [46]
Роскошное ожерелье преподнесли богини покровительнице рожениц, Илифии, чтобы она облегчила роды Лето. Это ожерелье в девять локтей длиной было из золота и янтарных зерен (Гом. гимн. I 102-104). Когда родилась Афродита, то Оры в золотых диадемах увенчали ей голову золотым венцом, в уши вдели серьги из золотомеди, шею обвили золотым ожерельем (там же VI 5-13). На свидание с Анхизом Афродита пришла в лучезарном пеплосе, на шее золотые ожерелья светились, как месяц, на руках витые, жаркие, как пламя, запястья (там же IV 85-90).
181. Триптолем рядом с Деметрой и Персефоной. Стамнос Мастера Триптолема. Около 480 г. до н. э. Париж. Лувр
В пещере нимфы Майи, в кладовых, вместе с запасами нектара и амбросии хранятся золото, серебро, серебряно-белые и пурпурные платья (там же III 247-251).
Гера в своей тайной опочивальне умащает тело прекрасными ароматами, надевает пестроузорное платье, которое ей выткала богиня Афина, золотые застежки, пояс с сотней висящих кистей, серьги с тремя глазками, наподобие тутовой ягоды, набрасывает блестящее, как солнце, покрывало, только что сотканное, надевает красивые сандалии (Ил. XIV 169-188).
182. Деметра, Триптолем и Персефона. Рельеф из Элевсина. Около 440 г. до н. э. Афины. Национальный археологический музей
Нимфа Калипсо ткачиха не хуже Афины и Геры. В серебряном длинном платье с золотым поясом она обходит ткацкий станок, держа в руках золотой челнок (Од. V 61-62, 230-232).
Коварная волшебница Кирка, дочь Гелиоса, на своем острове, что окружен морем, как венком, тоже работает за ткацким станком, выделывая тонкую, мягкую ткань, и при этом распевает звонким голосом (там же X 220-223). Она усаживает Одиссея на прекрасное кресло, обитое серебряными гвоздиками, со скамеечкой для ног, наливает в золотой кубок питье. На серебряных столах у нее стоят золотые корзины для снеди, вино в серебряном кратере, золотые кубки. В доме ванна из блестящей меди, где она омывает Одиссея. Для умывания — золотой кувшин и серебряный таз (там же X 348-370).
Афина надевает на себя Зевсову эгиду, сняв мягкий пестроузорный пеплос, вытканный ею самой (Ил. V 733-735).
Зевс облекается в золотые одежды, выезжает на дивно сработанной колеснице, берет в руки золотой бич и несется, паря между землею и звездным небом (там же VIII 41-46).
На колеснице Геры медные колеса из восьми спиц с железной осью, ободы колес — из золота и меди, ступицы из серебра. На конях золотые сбруи и впряжены они в золотое ярмо. Так, вся сияющая золотом, выезжает супруга Зевса с Ол импа в раскрытые Орами небесные ворота (там же V 720-732).
Как видим, на Олимпе и на земле великие и малые боги окружены ласковой прекрасной природой, сияньем, которое исходит от солнца, золота, серебра и меди. Все, к чему прикасаются их руки, на что обращен их ум и уменье, красиво, искусно и поистине, как говорит Гомер, божественно. Перед нами созидательная, животворная красота, радующая дух, вселяющая силу и в бога и в человека.
Страдания не чужды богам
Жизнь на Олимпе в зените Зевсовой славы ничем как будто не омрачается. Враги Олимпийцев повергнуты, среди небожителей царит мир.
Однако гармоничность бытия богов осуществляется только при условии их приобщения ко всему миру, окружающему Олимп, — и к земле и к царству мертвых, — причем это приобщение оказывается иногда драматическим, ибо, как мы знаем, боги переживают страдания, мучаются от боли и любви, но они же хохочут неугасимым смехом за пиршественными столами, знаменуя неистощимую полноту блаженства. Драматическим событием явилось похищение Персефоны, дочери Зевса и Деметры, богом Аидом (Гом. гимн. V).
Произошло оно не без участия Зевса, и, видимо, было им задумано с очень важной целью — укрепить единство Олимпа и Аида, внести в природу упорядоченную смену бытия и небытия, ибо вечность достойна только богов, а мир, ими созданный, основывается на текучем и преходящем, изменчивом чередовании света и мрака, жизни и смерти.
И вот Персефону, мирно игравшую на мягком лугу вместе с подругами-океанидами, что собирали весенние цветы — ирисы и гиацинты, фиалки и крокусы, — умчал Айдоней, появившись из разверстой земли на золотой колеснице. Вопли Персефоны слышали только Геката в темной пещере (вспомним, что Геката отождествляется с луной) и солнечный бог Гелиос. Земля, море, улыбавшиеся дотоле, и благоухавшее от цветов небо теперь огласились плачем Персефоны. Бездны моря и горные вершины тяжко ахнули, и этот вопль услышала мать Деметра. Она разодрала в горести покрывало, сбросила сине-черный плащ и устремилась по суше и морю на поиски дочери.
Деметра скиталась девять дней, освещая путь факелами, не вкушая ни амбросии, ни нектара, не омываясь, и только на десятый день встретила Гекату, которая, однако, не видела похитителя, но слышала лишь плач Персефоны.
Обе богини отправились к Гелиосу, и тот по просьбе Деметры поведал ей о том, как Аид увлек в туманный сумрак под землю ее дочь. Гелиос напрасно утешал Деметру тем, что похититель ее родной брат, получивший по жребию великое царство смерти.
Горестная Деметра не вернулась на Ол имп. Она стала скитаться по земле и посетила Элевсин, где после ряда событий в царской семье, виновницей которых была богиня, ей возвели прекрасный храм. Деметра продолжала горевать, пребывая в своем храме, и на землю пришел голод, потрясший даже Зевса.
