Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии - [18]

Спрашивалось, как быть дальше. Положение самосских демократов между пелопоннесским флотом, с одной сторо­ны, и афинскими олигархами, с другой, было невыносимо. Спасения можно было ждать только от одного человека — от Алкивиада. Поэтому его призвали в Самос и избрали в стратеги, что при выдающихся способностях Алкивиада бы­ло равносильно назначению его главнокомандующим фло­том. Хотя союз с Тиссаферном, на который рассчитывали афиняне, и теперь не осуществился, однако сатрап снова стал менее усердно помогать пелопоннесцам и — что было важнее — отправил назад финикийский флот в 147 триер, который уже дошел до Аспенда в Памфилии и появление которого в Эгейском море, вероятно, неминуемо повлекло бы за собою гибель Афин.

Теперь афинское правительство решило войти в согла­шение с флотом, и Алкивиад не отверг протянутой руки. Благодаря его влиянию экипаж отказался от намерения идти на Пирей, что повело бы к потере всех афинских владений в Ионии и на Геллеспонте. Он даже изъявил готовность при­знать олигархию 5000, но с тем условием, чтобы был восста­новлен Совет пятисот избираемых по жребию и устранено правительство четырехсот.

Это предложение возымело свое действие в Афинах. Умеренные члены правительственной коллегии были готовы принять условия Алкивиада; Антифон же и его ультраоли­гархические друзья зашли так далеко, что для них уже не было возврата. Но они понимали, как шатко их положение, и обратились к последнему средству, которое еще могло спа­сти их, — к соглашению со Спартою во что бы то ни стало. Мирные переговоры были начаты еще тотчас после водво­рения олигархии, но они потерпели неудачу вследствие тя­жести условий, которые сочла возможным поставить Спарта, пользуясь благоприятным политическим положением: те­перь Антифон готов был на все согласиться и даже пожерт­вовать независимостью государства, лишь бы сохранить олигархию. Конечно, не было никакой надежды добиться согласия на эти условия со стороны граждан или по крайней мере большинства членов Совета; поэтому нужно было при­нять меры, чтобы в случае надобности осуществить этот план наперекор воле народа. С этою целью правительство приступило к укреплению косы Этионеи, которая господ­ствует над входом в Пирей и обладание которой давало оли­гархам возможность во всякое время впустить в гавань пе­лопоннесский флот и, таким образом, без сопротивления предать Афины во власть неприятеля.

Но этим олигархия только ускорила свое собственное падение. Укрепление Этионеи возбудило всеобщее подозре­ние, и один из наиболее влиятельных членов правительства, стратег Ферамен, стал во главе оппозиции. Фриних, один из крайних олигархов, был убит на рынке, и убийца не был ра­зыскан. Когда вслед затем у Эгины появился пелопоннес­ский флот, среди гоплитов в Пирее вспыхнул открытый мя­теж. Разрушив этионейское укрепление, гоплиты двинулись к городу. Однако ни одна из сторон не решилась довести де­ло до крайности; заключен был договор, в силу которого правительство обязывалось составить, наконец, список пяти тыс. граждан, облекавшихся отныне политическими права­ми. Собрание этих пяти тыс. должно было из своей среды избрать новый совет, дабы государство вернулось к закон­ным порядкам.

Все эти события, конечно, сильно тормозили военные операции, и противники не замедлили извлечь из этого свои выгоды. Еще зимою, во время приготовлений к олигархиче­скому перевороту, подвластный Афинам город Ороп, на се­верной границе Аттики, вследствие измены перешел в руки беотийцев. С наступлением весны (411 г.) спартанец Деркилид с небольшим отрядом двинулся сухим путем из Милета к Геллеспонту, где Абидос и Лампсак тотчас передались ему. Правда, последний город был скоро снова покорен афиняна­ми, которые, получив известие об этих событиях, пришли с Хиоса с 24 кораблями. Но ради этого пришлось снять блокаду Хиоса; только Дельфиний был по-прежнему занят афинянами. Когда затем летом в Геллеспонте появилась пелопоннесская эскадра из десяти триер, от Афин отложилась и Византия, имевшая важное значение, и ее примеру тотчас последовали соседние города Калхедон, Селимбрия, Перинф и Кизик.

Таким образом, афиняне потеряли и большую часть геллеспонтской провинции: в их руках оставались теперь здесь почти только фракийский Херсонес, населенный афинскими клерухами (выше, т.1, с.397), и Лампсак на азиатском берегу. Во фракийской провинции также подготовлялись отпадения. Важнейшим союзным городом в этой части государства был Фасос, который до повышения податей в 424 г. платил Афи­нам ежегодно 30 талантов, а теперь, вероятно, — более чем вдвое против этой суммы. Здесь афинские олигархи весною свергли демократическое правление и поставили у кормила власти своих единомышленников; а новое правительство принялось за восстановление городских укреплений, разру­шенных полстолетия назад Кимоном, и вступило в перего­воры с пелопоннесцами.

Поздним летом, приблизительно в начале сентября, в эвбейских водах появился пелопоннесский флот, состояв­ший из сорока двух кораблей, под командою спартанца Агесандрида; это был тот самый флот, который только что уг­рожал Эгине и Пирею (см. выше, с.51). В Афинах поспешно вооружили все наличные корабли и отправили эту эскадру навстречу неприятелю, чтобы защитить остров; всего набра­лось, вместе со стоявшими уже у Эвбеи судами, 36 триер. У Эретрии произошло сражение, в котором Агесандрид без большого труда одержал победу над плохо вооруженной и снабженной неопытным экипажем неприятельской эскад­рою; 22 триеры попали в его руки. Теперь против афинского господства восстала Эретрия, а вскоре затем и остальные города острова, за исключением, разумеется, афинской клерухии Орея. Важнейшее из внешних владений Афин было потеряно для них.