Гребень волны - [6]

– Вы серьезно полагаете, что они нуждаются в обществе…

– Уж договаривайте, Григорий Матвеевич. В обществе существ низшего порядка? Они нас такими не считают. Мы чересчур значительную часть нашей истории посвятили войнам, и в нас где-то на уровне инстинктов укоренилось преклонение перед полководцами…

– Был еще такой термин – «субординация», – мечтательно заведя очи, сказал Энграф.

– …И вот этот самый инстинкт нет-нет да и прорежется в нас нынешних. Тогда мы начинаем успокаивать себя: действия старших – по разуму, по возрасту, по общественному ли положению – не обсуждаются, и чуть что прячемся за эту спасительную мысль, как за ширму. Подсознательно уговорив себя, что превосходство в интеллекте непременно подразумевает пренебрежение, хотя бы и в самой мягкой форме, ведем себя соответственно нами же избранным правилам игры. Однако маскируем свой комплекс неполноценности всякими рассуждениями о пиетете да о скромности. Думаем, будто бы, обращаясь к нам со словами «брат», «друг», они лишь соблюдают дипломатический этикет. И что все их просьбы на самом деле есть приказы полководцев солдатам. А они искренне видят в нас братьев, и воля братьев для них первый закон! Мы сами отгородились от них и тем обрекли их на одиночество. – Кратов поморщился, со внезапной отчетливостью припомнив последние минуты в пещере Горного Гребня. – Тектоны любят рассуждать о времени. Так гласят легенды, и я убедился в их истинности. Тектоны действительно ощущают себя в постоянном цейтноте. Но как же тогда они должны хотеть затормозить этот непрерывный бег! А мы, именно мы лишаем их такой возможности.

Энграф саркастически усмехнулся.

– Вы еще мальчик, Костя, – сказал он. – Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный. Сорока с лишним лет от роду. В вас бушуют эмоции. Это и хорошо… Вы проецируете свою личность на партнеров по контакту, приписываете им собственные переживания, очеловечиваете нелюдей, отважно пренебрегая их принципиально иной природой, а следовательно – и строем мышления. Когда-то это расценивалось в среде ксенологов как недопустимая ошибка. Мол, нелюдь – нелюдь и есть. Но я думаю, что для человека это неизбежно. И это один из кратчайших и вернейших путей пробудить в себе симпатию к собеседнику. А значит – понять его… Тектоны – не люди, Костя. Они мыслят и чувствуют не так, как мы с вами. Нам ли дано осознать движущие мотивы их поступков? Общаясь с нами и нам подобными, они попросту переходят на доступный нам уровень мышления, который есть малое подмножество естественно присущего им уровня. А вы сейчас высказали всего лишь частную, хотя и любопытную, ксенологическую гипотезу. Чем вы всегда меня подкупали – так это способностью с ходу, без артподготовки, генерировать ксенологические гипотезы. Но вряд ли кто осмелится в обозримом будущем проверить вашу правоту. Нам пока нечего сказать тектонам. И трудно понять их слова, обращенные к нам.

– Особенно когда они сопровождены «дыханием тектона», – буркнул Кратов. – Предки были правы: это банальный инфразвук. Вроде наших «шатагхни», инфрагенераторов, знаете?

– Признаться, не доводилось испытывать на себе, – сказал Григорий Матвеевич сдержанно.

– А мне доводилось. В пору своей буйной юности. Неприятное, надо заметить, ощущение. Но я ждал чего-то похожего и потому к концу нашей беседы почти не обращал на него внимания. Господи, да с чего мы взяли, что у тектонов атрофированы все чувства?! Что им будто бы нелюбопытно слушать о нашей Земле, что им безынтересно побывать на ней… Разве кто-нибудь хотя бы раз рискнул пригласить тектона в гости?

– Эмоции, Костя, эмоции, – сказал Энграф. – А где строгая научная оценка фактов? Ведь вы сподобились редчайшей возможности общаться с представителем высшего интеллектуального звена Галактического Братства. И для земной ксенологии ваша информация бесценна. Надеюсь, вы не преминете составить подробный отчет о рандеву, опустив по необходимости содержание самой беседы, а также снизив эмоциональный накал?

– Не премину, – фыркнул Кратов. – На досуге. Теперь и оно – эпизод моих мемуаров. Но будет это непросто. Попробуйте-ка составить отчет в ксенологической нотации о ваших каждодневных препирательствах с Руточкой на предмет полезных физических нагрузок!.. Так что же интересного сообщил вам коллега Шервушарвал?

– Нижеследующее, – сказал Григорий Матвеевич. – Колючий Снег Пустых Вершин убедительно просил руководство земного представительства на Сфазисе не препятствовать вашему желанию – буде таковое возникнет – на время оставить свой пост и возвратиться на Землю. Любые ваши поступки, присовокупил тектон, должны расцениваться как направленные на благо Галактического Братства.

– И что же вы? – полюбопытствовал Кратов.

– Грешно вам… Разумеется, мы отнеслись к просьбе тектона с пониманием! Что занятно, Костя: в это время ваша конфиденциальная беседа с Горным Гребнем была в самом разгаре. И, полагаю, каждое ваше слово немедленно становилось ведомо всему Совету тектонов. А вы говорите – в гости пригласить.

– Я знал об этом. Горный Гребень не скрывал своей постоянной связи с другими тектонами. Мне лишь почудилось, что перед самым расставанием он все же разорвал ее… Это пустяки, Григорий Матвеевич. Мне нечего было таить от Совета тектонов. И всем нам – тоже. Тектоны – общность более высокого порядка, чем раса, биологический вид. По сути, мы имеем дело с единым сверхорганизмом, сверхинтеллектом под названием «Совет тектонов». Согласитесь, было бы удивительно, если бы правая рука этого сверхорганизма не ведала, что творит левая.