Гражданские войны в Риме. Побежденные - [132]

В это время напряжение в отношениях с Октавианом возрастало, и было ясно, что решающая схватка между ними не за горами. В таких условиях ввязываться в новый большой поход против Парфии Антоний не решился и ограничился посылкой царю Мидии Атропатены части своих солдат. Однако надежда Антония добиться своих целей в этой части мира с помощью Артавазда оказалась тщетной. Парфяне разбили войска мидийского царя, перебив при этом всех римлян, которые находились в его войске.

Между тем Антоний представил свой поход в Армению, пленение (не без коварства) ее царя и превращение страны в провинцию как огромный успех. Были выпущены специальные монеты с портретами Антония на лицевой стороне и Клеопатры на оборотной и надписью: «Побежденная Армения». Антоний вернулся в Александрию и справил там великолепный триумф, в своих основных чертах повторяющий римское триумфальное шествие, только роль римского храма Юпитера Капитолийского играло александрийское святилище Сераписа. Но были в этом триумфе и восточно-эллинистические черты. Триумфальное шествие было по-восточному пышным, а сам Антоний появился в облике Диониса. Вместе с Антонием торжествовала победу Клеопатра, которая в виде египетской богини Исиды встречала победителя в храме Сераписа. Когда известие об этом триумфе достигло Рима, там не было предела возмущению: римский полководец празднует свою победу не в Риме, а в Александрии, и это возмущение все более подогревалось пропагандой Октавиана. Она представляла Антония в глазах римлян предателем и пленником египетской царицы, готовым на все ради удовлетворения своих и ее прихотей. А сам Антоний, казалось, делал все, чтобы подтвердить эти обвинения. Себя он вел скорее, как восточноэллинистический монарх, чем как римский полководец, что подтверждал и его внешний вид: пурпурный наряд, золотой скипетр, короткий меч на боку. И выпускаемые им монеты подчеркивали монархические замашки Антония.

Вернувшись из похода в Армению, Антоний осенью принял важные политические решения. В предвидении неизбежной войны с Октавианом он стремился укрепить свой восточный тыл, а единственным средством такого укрепления он считал создание сети государств, управляемых его египетской женой, с которой он официально вступил в брак, и их детьми, тем более что из-за малолетства детей фактическое управление должно было находиться в его руках (или, скорее, Клеопатры). Он торжественно провозгласил Клеопатру «царицей царей», а ее официального соправителя и сына от Цезаря Птолемея Цезариона «царем царей». Этим устанавливалось их верховенство над всеми клиентскими государями Востока, в том числе и собственными детьми. Александр Гелиос был объявлен правителем Армении, Мидии и Парфии, которые еще надо было завоевать, так что речь шла лишь о демонстрации воинственных намерений Антония. Второй сын Антония от Клеопатры Птолемей Филадельф был провозглашен правителем Финикии, Сирии и Киликии, т. е. земель к западу от Евфрата. Наконец, Клеопатре Селене достались Ливия и Киренаика, расположенные к западу от Египта. Все это создавало совершенно новую политическую структуру; в Восточном Средиземноморье формировалось новое объединение государств с центром в Александрии, которое совершенно явно становилось мощным соперником Римской республики. И Рим стерпеть этого не мог.

Октавиановская пропаганда немедленно объявила акты Антония расхищением имущества римского народа. Именно за присвоение владений римского народа Клеопатре (а не Антонию) в 32 г. до н. э. была объявлена война. Войне предшествовали долгие дипломатические маневры и интенсивная пропагандистская кампания. В частности, Антоний, надеясь склонить на свою сторону сенат и римское общественное мнение, направил в сенат специальное послание, объясняющее и оправдывающее его действия на Востоке, и особенно дары Клеопатре и ее детям. Октавиан и Антоний обвиняли друг друга и при этом активно готовились к открытой войне. Официально разорвав брак с Октавией, Антоний приказал ей покинуть его римский дом и этим ясно показал, что ни к какому примирению с Октавианом не стремится. Одновременно он с большим войском в сопровождении Клеопатры двинулся на западный берег Малой Азии поближе к Италии и возможному театру будущих военных действий. Туда пришли и другие войска Антония, и в Эфесе он устроил грандиозный военный смотр. Там же он со своими военачальниками обсуждал план дальнейших действий на случай войны. Некоторые из ближайших соратников Антония настоятельно советовали ему отослать Клеопатру в Александрию, считая ее присутствие оскорблением для римских воинов, но та сумела убедить Антония этого не делать. Вместе с ней Антоний переправился на остров Самос, но там вместо подготовки к войне был весь поглощен многодневными роскошными праздниками, которые продолжались затем и в Афинах.

А политическая обстановка накалялась. Консулами 32 г. до н. э. стали сторонники Антония Гней Домиций Агенобарб и Гай Сосий. Вначале консулы пытались найти какое-то примирение. По настоянию Агенобарба в сенате было прочтено оправдательное послание Антония, но большого впечатления оно не произвело. Уже в феврале Сосий обрушился с обвинениями на Октавиана. В частности, он упрекал его, что тот не согласился с Антонием сложить одновременно обязанности триумвиров. Дело в том, что триумвират был установлен на пять лет, а затем полномочия триумвиров были продлены еще на столько же, и было непонятно, истекли ли они вообще или еще нет. Чтобы решить этот вопрос, Антоний и предложил Октавиану одновременно сложить с себя полномочия, тем более что третий член триумвирата — Лепид — уже давно был их лишен, что, кстати, Антоний ставил в вину Октавиану. Антоний явно рассчитывал, что почти неисчерпаемые ресурсы Египта дадут ему в таком случае явный перевес над его соперником. Но и Октавиан опасался именно этого и предложение Антония решительно отверг. Теперь Сосий открыто обвинял его в этом. Октавиан не стал отвечать на обвинения консула, но в скором времени явился в сенат в сопровождении своих сторонников, вооруженных кинжалами, и произнес длинную речь с обвинениями Сосия и самого Антония. Окруженные вооруженными противниками, консулы не осмелились ничего ответить, а когда Октавиан заявил, что созовет специальное заседание сената, на котором представит соответствующие документы, они решили бежать из Рима к Антонию в Грецию. Вскоре за ними последовали и многие сенаторы.