Гражданская Оборона (Омск) (1982-1990) - [26]

Егор пропустил через себя немалое количество образов и вместе с Манагером в октябре записывает очередные альбомы: «Война» (1989) и «Русское Поле Экспериментов» (1989) — в электричестве. «Войну» составляли песни 1988 г. Барабаны были записаны в Питере, на студии АУКЦЫОНА. Все остальное — в августе и сентябре 89-го — в Гр. Об-студии.

Это квинтэссенция непопсовости и непривычности звучания панк-музыки. «Здесь наконец-то я вдрызг и брызг насрал на всяческие очевидные нормы звучания и записи. Суровая противофаза, чудовищный перегруз, сплошной пердежный и ревущий среднечастотный вал. Именно то, что надо. Кроме того, все сыграно крайне живо, спонтанно и вдохновенно. Мы использовали невъебенный арсенал всевозможных немыслимых шумелок, инструментов, примочек, дорожек, всего, что было способно вокруг нас звучать, всего, что было у нас под руками, а также — идей и приемов. Все сказанное относится ко всей осенней серии записанных альбомов, включая и Янкины, и Манагеровские, и др.», — радуется Егор.

В «Войну» вошло самое лучшее, по мнению Летова, Кузино сочинение — «Созвездие». Первый куплет и идея «Песни о Ленине» принадлежит близкому другу Летова, авнгардисту из Новосибирского Академгородка — Саше Кувшинову.

Второй альбом — «Русское поле экспериментов» — был записан с совершенно эпатажным звучанием, специально записано на перегрузе, как никто не писал в то время. Все тогда старались записаться максимально попсово. Но ОБОРОНА полностью разрушили эту стихию. Каждый раз народ этого не понимает. Понимает через какое-то время, год или два. Начинает кричать: «давай «Русское поле…!» или «давай «Винтовка — это праздник!» А поначалу все говорили: «ой-ей-ей! Да что же это за звук?!».

Одним из событий, послужившим для Летова импульсом к созданию цикла песен «Русское поле экспериментов», стало самоубийство гитариста ГР.ОБА и КАЛИНОВА МОСТА Дмитрия Селиванова. Это произошло в апреле 89-го года.

«Весенний дождик поливал гастроном,

Музыкант Селиванов удавился шарфом,

Никто не знал, что так будет смешно,

Никто не знал, что всем так будет смешно», —

написал Егор через несколько дней в песне «Вершки и корешки». В «Русском поле экспериментов» Селиванову также посвящалась шаманоподобная хардкоровая «Лоботомия», первоначально записанная в рамках параллельного проекта КОММУНИЗМ.

Из еще одного «коммунистического» альбома «Веселящий газ» была взята лирическая композиция «Like A Rolling Stone» (спетая в дуэте с Янкой) — сплав летовской мелодии с фрагментом молодежного гимна 60-х «Like A Rolling Stone» и песней Марка Бернеса «Бери шинель, пошли домой».

Большинство номеров в «Русском поле экспериментов» по своей сути представляли деструктивный рок. По форме это был ядреный сплав гаражного панка и авангардного трэша, сыгранный зычно и звонко, отчаянно и яростно. Не случайно на альбоме Кузя Уо использовал флейту один-единственный раз (в «Вершках и корешках») — чтобы не ломать динамику. Зато Джефф почти в каждой композиции пропускал гитару через перегруженный фузз — прием, доведенный Летовым до совершенства в «Мышеловке» и «Красном альбоме».

Несмотря на среднечастотную грязь, дисгармонии, дикий скрежет специально расстроенных гитар, утрированно примитивный ритм и «нарочито зловонное исполнение», именно в этой антимузыке ОБОРОНЫ и была жизнь.

Перед созданием «Русского поля экспериментов» Летов окончательно осознал, что «праздник кончился» и рок-н-ролл прямо на глазах теряет свой первородный смысл. Один из важнейших рок-художников своего поколения, Летов в этой ситуации пересматривает свои взгляды и начинает проповедовать теорию самоуничтожения. Анархические лозунги становятся неактуальными и отходят на второй план. С позиции Летова единственным правильным стилем жизни теперь является саморазрушение, а «достойной смертью» — суицид. Эта идеология была превращена Летовым в религию, а природное настороженное восприятие мира было возведено им в куб, доведено до предела.

По-видимому, обо всем этом и поется в финальной композиции альбома «Русское поле экспериментов» — страшной 15-тиминутной психоделической сюите, по степени воздействия способной сравниться разве что с моррисоновской «The End» (в то время Летов называл DOORS своей любимой группой).

Это, пожалуй, самый «веселый» из снарядов, выпущенных Летовым из своего рок-н-ролльного окопчика. Бескомпромиссный боец, законченный максималист и нигилист, чье творчество подпитывалось темной энергетикой суицида, Летов в те времена был весьма последовательным. В композиции «Русское поле экспериментов» он призывал, не дожидаясь Апокалипсиса, «покончить с собой, уничтожив весь мир» — на фоне безумной инструментальной какофонии, болезненного смеха и вкрадчивого шепота о том, что «вечность пахнет нефтью».

«Я… подошел к некой условной грани», — писал Летов спустя год в одной из статей. — «К некоему как бы высшему для меня уровню крутизны, за которым слова, звуки, образы уже «не работают». Вообще, все, что за ним, — уже невоплотимо (для меня, во всяком случае) через искусство. Я это понял, когда написал «Русское поле экспериментов»… Я могу лишь выразить равнозначное этому уровню, являя просто новый, иной его ракурс. Это и «Хроника пикирующего бомбардировщика» с «Мясной избушкой» и «Туманом», и «Прыг-скок» с «Песенкой про дурачка» и «Про мишутку». Выше них для меня — зашкал, невоплощаемость переживаемого, вообще — материальная невоплощаемость меня самого. А вот именно туда-то и надо двигать».