Гражданская лирика и поэмы - [60]

Шрифт
Интервал

Друг,
            скажи, свой труд
любишь ты?
                   — Еще бы!
Любишь ты свою
в дар за труд тяжелый
чудо-сталь —
                        струю,
что нагнулась в желоб;
что, как водопад,
сбрасывает пену, —
свой рабочий вклад,
сделанный за смену.
Ты вложил в страну
мысль,
          желанье,
                         пламя, —
пусть войдут в одну
сводку цифр Госплана.
Выведет перо
вклад немалый этот,
и в Политбюро
лишний ковш заметят.
«Принимаем вызов!»
Репортер-фотограф
тает от восторгов!
Группа, ну и группа,
пять героев — крупно!
Фон — огонь в мартенах,
жанровая сцена.
— Вы, Макар Никитич,
так, слегка откиньтесь,
а вы — немного к краю.
Тишина… Снимаю! —
Вид великолепен,
хоть пиши их Репин!
Но не ради смеха
и не для перекурки —
в дверь второго цеха
входят металлурги.
Лист перед Макаром,
вызов — сталеварам.
Он перо макает,
а хлопцы помогают:
«…Я, Мазай, с друзьями
шлю
       с душевным жаром —
потягаться с нами —
вызов сталеварам!
Кто даст больше стали
с метра пода печи?..»
Сталевары встали,
развернули плечи.
— Кто даст больше?
                                   Знаем.
Мы дадим — с Мазаем. —
Подпалило щеки
им на огнепеке.
Зубы? Зубы эти
ночью сами светят!
Боровлев — доволен:
парень,
             не подвел он.
А Мазай — как статен!
Ну, не цех, а съемка.
— К нам иди, Булатин,
снимемся вдвоем-ка.
Становись, старинка.
Что? В глазу соринка? —
Молодой ли, старый —
дружат сталевары.
А старый чуть не плачет,
понимай — что значит:
— Вот блокнот с секретом,
Жизнь
         в блокноте этом!
Я свои составы
вам, сынки, оставил. —
И взор Макара жарок:
— Взял — стране подарок!
Нет у нас секретов
от Страны Советов.
Зажимать да прятать —
нет такой манеры.
Мы — народ богатый,
сплошь миллионеры!
Что сверх нормы сварим —
как мильон подарим! —
И ребята:
               — Точно!
Что ни слово,
                          точно
уголь из горнила.
Придвигай чернила!
А у печей Урала
так же группа встала,
и на Запорожье
обсуждают то же.
Стайкой полетели
сводки, бюллетени,
молнии, конверты,
и главное — ответы,
словно взлеты сизых
почтарей с карнизов:
— Принимаем
                          вызов!
— Принимаем
                         вызов!
Эпизод с подковой
Тучи шли лавиной,
стороной.
Шел Макар с любимой
в выходной.
Очень тих и ласков
был Макар,
детскую коляску
он толкал.
Сын сложил ресницы,
занят сном.
Может, сыну снится
сом с усом?
И взгляд отец косил
на колесо,
чтобы сына сильно
не трясло.
Плыли в синь поодаль
журавли.
Вдруг подкову поднял
он с земли.
— Ты ее на счастье?
— Что ты! Нет.
Выброшу сейчас я
сей предмет.
— Значит, не на счастье…
Вот каков!
— А вдруг оно мещанство,
сбор подков?
— Я уже не верю,
любишь ли. —
Мимо них по скверу
люди шли.
Люди шли со смены.
Бросят взор —
чувствуют: семейный
разговор.
— Ну и что — что люди!
Счастья жаль…
Ты меня не любишь,
любишь сталь,
Молвит без запала
ей Макар:
— Скверный сорт металла.
Не товар.
Дрянь, поверь на слово,
не со зла!
Кой-кого подкова
подвела.
Трещинки, просветы,
вроде сот.
Нет, для счастья это —
сорт не тот.
Нет, на счастье лучше
я сварю
бурную, кипучую
сталь свою.
Примесь в лаву плеска
кину сам.
Ей — души советской
силу дам!
Жаркую лавину
в формы влив,
ей — пера павлина
дам отлив.
Это сталь, которая
подойдет
и на два мотора
в самолет;
и еще как средство,
может быть,
чтоб два наших сердца
не разбить.
Ведь от бомб глубинных
бронь трещит!
А сталь
               для всех любимых —
прочный щит.
У фонтана встали
в брызгах струй.
— Так что к этой стали
ты ревнуй.
Мы с ней очень спелись
с сентября.
Но… нет других соперниц
у тебя.
Он на сына бровью
показал,
и встретились с любовью
их глаза.
Наклонил он с лаской
ниже взгляд
и повез коляску
дальше в сад.
В ней — товарищ новый,
мил и мал.
Эпизод с подковой
он проспал.
Сон Мазая
Все как будто планово!
У окна прохладного
и синь вагона спального
светит ландыш ламповый.
Скоро ль снова тронется?
Не пора ль укачивать?
Нет, велит бессонница
руку облокачивать.
То ее под голову,
то под бок устраивает.
А ход состава скорого
гул колес утраивает…
Бронза с красным деревом
Век — в вагоне бронзовый.
А поезд мчится к северу,
к рощицам березовым.
Занят он погонею,
и Макару слышится,
как шасси вагонное
говорит и дышит все:
«Собраны мы в Сормове,
буфера с рессорами,
сталь у нас надежная,
железнодорожная…
Из ремонта осенью
оси мы с колесами…
А мы — осям защитники,
прочные подшипники,
нам везти поручено
сталевара лучшего…»
Отошла бессонница,
лоб к подушке клонится.
Семафор сторонится,
и строй колес бесчисленных
друг за дружкой гонится,
но догнать немыслимо.
Тянут вдаль излучины
рельсы неразлучные,
ими песни лучшие
с музыкой разучены.
Повторяют шатуны
их слова:
                  «Мы катаны,
катаны, прокатаны
мастерами знатными,
станами прокатными,
накрепко подтянуты
и к Москве протянуты…
Мчатся перелесками
прямо к Павелецкому!
Мрак усыпан блестками,
и сон увидеть есть кому…»
* * *
Чудится Макару
странный, синий сон.
Шаг по тротуару
будто сделал он
и вошел под утро
в раннюю Москву,
и очутился будто
вновь на том мосту,
От зари багровой
гаснут искры звезд.
Рядом строят новый
небывалый мост.
Никого народа…
Как свинец река…
В Спасские ворота,
в Кремль идет Макар.
Постовой у входа
в глубине ворот.
С подписью и фото
пропуск он берет.
Кубики в петлицах,
снайперский значок,
а зрачки в ресницах
те же… Землячок!
Как же не припомнить!
Точно! Он — пастух,

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.