Гражданская лирика и поэмы - [15]

Шрифт
Интервал

Разве мне в новинку?
                              Не встречался разве
с воем их газет,
                           со звоном прусских шпор?..
Значит, буду бить
                              по гитлеровской мрази,
как по белой прежде,
                                 рифмами в упор!»
Четверо читателей
                                      присягу
повторили про себя.
                                   И вот —
сам Владим Владимыч
                                    по рейхстагу
в свисте пуль
                           осколочными бьет.
Поднят флаг победы.
                               Враг обрушен…
«Рад я,
             что моя поэзия
                                       была
безотказным
                      партии оружьем,
воплотившись
                       в танки,
                                  строчки
                               и другие долгие дела…
Расскажите это
                           всем поэтам,
чтобы шибче ход
                          и чтобы тверже ствол!
Чтоб работой,
                        мыслью,
                                    песней спетой
праздновать
                   на улице вот этой
коммунизма торжество…»
Под шатром знамен
                            пронесся голос строгий.
И когда отгрохотал
                                     знакомый бас,
мы с волненьем
                           повторили строки,
поднимавшие
                       в атаки
                                       нас:
«Слово —
                  полководец
                                     человечьей силы.
Марш!
           Чтоб время
                                сзади
                                          ядрами рвалось.
К старым дням
                     чтоб ветром
                                             относило
только путаницу волос…»
Здравствуй,
                       танк,
                             советской мощи образ!
В день победы
                          и в другие дни
наша гордость —
                          это наша бодрость
и непробиваемая
                           твердость
выкованной
                     родиной
                                    брони!

СУД

Бейте, часы, на башнях!
В трепет, убийцы, в трепет!
Пусть на изрытых пашнях
мертвые встанут в цепи.
Пусть от ударов мерных
сгорбится Герман Геринг,
пусть он услышит рокот:
«Проклят, навеки проклят!»
Пусть упадет завеса
с мрачной усмешки Гесса,
пусть наведет улика
огненный перст на Фрика.
Все их дела отметим,
вспомним о всех страданьях!
Это они — Освенцим,
это они — Майданек.
Пусть уличает Круппа
кровь на затылке трупа,
пусть уличают Шахта
дети в залитых шахтах.
Пальцем — на Риббентропа,
пальцем — на Розенберга!
В самую злую пропасть
смерть чтобы их низвергла!
Чтоб не дышали в мире
эти двадцать четыре.
Чтобы о каждом рокот:
«Проклят, навеки проклят!»
Нюрнберг

ПОСЛЕ ВОЙНЫ

После войны на земле,
жившей пять лет в непогоде,
новое — в новой зиме —
вновь настает Новогодье.
Новая — в новом — земля
скинула пыльную каску,
с чистых рубинов Кремля
смыли защитную каску.
Слово! Скорее родись
рифмой к рассветному миру,
будь как полярный радист,
ищущий юг по эфиру.
Жажду бродить по тропе
поисков и раскопок,
глазом ползти по трубе
к капле под микроскопом.
К черновику на столе,
к мысли, открытой однажды.
После войны на земле
нового — новая жажда!

КОЛОС

          Шоссе
                      промывая,
проносится дождь навесной.
         О, Первое
                           мая,
шумящее нам новизной!
            От юга
                       на север
в термометре тянется спирт.
           Земля
                      после сева
уже ни секунды не спит.
            Из глины
                            воронок,
сквозь след орудийных колес,
           прозрачен
                            и тонок
младенческий стебель пророс.
            Зерно его
                              было
просмотрено в микроскоп,
            и в цвет
                          хлорофилла
оделись мильоны ростков.
            Землею
                         нагретой,
азотом и майским ручьем
            и химией
                              света
он в колос почти превращен.
            На облик
                           растенья
с любовью глядит агроном.
            Как много
                             терпенья
легло между ним и зерном!
            От солнца
                           Кубани
расплавлена синька небес,
            и парни
                           комбайны
обхаживают, как невест.
            А девушкам
                                  снится
такое, что не рассказать!
            Как просит
                           пшеница
поднять ее вновь и связать!
            Мечтаешь,
                               подруга,
чтоб около колкой тропы,
            упершись
                            друг в друга,
схватились бороться снопы?
            И мысль
                              бригадира —
о счастье труда на земле,
            о колосе
                             мира,
о рукопожатье в Кремле.
            О, первенец —
                                    колос!
Крылатые мельницы ждут,
            чтоб тонко
                                смололось
зерно, обретенное тут.
            И дрожжи
                        стремятся
раздвинуть мучное тепло —

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.