Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма - [243]

Эстер сидела в темноте и пристально смотрела широко открытыми глазами в сторону окна. Девушку охватила тупая покорность, удивившая ее самое. Окно начало светлеть, выступая из тьмы. Рассветало медленно, свет вставал из ночи, словно из глубины вод. В робких сумерках на галерее двигались человеческие фигуры, будто силуэты, вырезанные из черной бумаги и наклеенные на серую. Они взволнованно размахивали руками, метались как безумные под окном. Дом не спал. Разбуженные люди выскочили на галерею. Они дрожали от предрассветной прохлады. Эстер по стенке подкралась ближе к окну, напрягла слух. В короткие минуты дребезжащей тишины были слышны голоса. Грубые мужские басы. Женские. Некоторые она узнала. И плач. Испуганные причитания. Крик разбуженного ребенка. Хлопанье дверей, шаги, топот на лестнице. Люди!

Тра-та-та…

Стрельба не прекращалась. После затишья снова взрывался грохот, сыпалась барабанная дробь пулемета, воздух сотрясали гулкие взрывы. Они распарывали небо, срывали с башен стаи птиц.

— Пушки, — сказал кто-то.

— В городе? Чепуха. Против кого?

— Говорю вам, это невозможно!

— Не знаю, но только это орудия. Близко… как будто от реки.

— Нет! Это просто эхо, слышите? Вот! Отец… Отец… Что будет? Они последовательны. Обещали — вот и началось. Сохрани нас… сбесившиеся псы… Бах, бах… та-та-та… Иди домой, прошу тебя, иди домой…

Кто-то шел с улицы, его шаги шаркали по исхоженным ступеням. Он вышел на галерею и остановился возле фигур, столпившихся под окном. Его засыпали испуганными вопросами:

— Что происходит? Что происходит?

— Не знаю толком, но слыхал, что их уже поймали…

— Кого поймали?

— Ну этих… тех, что прихлопнули Гейдриха… Окружили в православной церкви на Рессловке…

— Это близко от нас…

— Сохрани их господь и пречистая дева…

— Молчите! Молчите! Не стойте здесь, уходите! Расходитесь по домам! Я еле добрался… Слышите, какая кутерьма на улице…

Какая-то мужская фигура выскочила из своей квартиры на галерею со страшным известием:

— Немцы… они окружают… и нас… Посмотрите из окна, полна улица, приехали на машинах… вооруженные…

Это была правда. Минутная тишина, наступившая после грохота выстрелов, наполнилась ревом автомобилей. Слышался скрипучий топот военных сапог, хлопанье дверей, свистки; отрывистые слова команды перекрыл новый раскат грома. В предутренней дымке робко вставал рассвет. Никто в него не верил. Рассвет без птичьего щебета?

— Расходитесь, — повторил зло и настойчиво тот, что явился с улицы. — Факт. Наверное, они начнут с обысков. Если в доме что-нибудь обнаружат, мы пропали. Ступайте по своим квартирам и запритесь! Притворяйтесь спящими!

Сверху донеслись какие-то крики. Слов никто не разобрал, но в слабом свете все узнали опухшую с перепоя физиономию. Рейсек! Он мчался вниз по винтовой лестнице, хватаясь пухлыми руками за перила, переваливался на трясущихся ножках, как пивной бочонок.

— Вот видите! — визжал он, потрясая кулаками над головой. Он заметался среди испуганных жильцов, тыча поднятым пальцем. — Теперь… нас всех расстреляют! Пусть! По заслугам… все знали, все… молчали…

Кто-то тряхнул его:

— Катись домой, пьянчуга!

От Рейсека брезгливо отодвигались, пятились, опасаясь, уж не рехнулся ли он от страха. Но Рейсек вертелся среди жильцов, размахивал руками, изрыгая непонятные угрозы. От него несло винным перегаром, а по морщинистым щекам катились слезы.

— Да утихомирьте его! Что он такое болтает?

— Что такое мы знали?

— Тьфу! Пьяная свинья!

— Что мы должны были знать?

Рейсек замахал руками:

— Теперь отказываетесь!.. Все… все знали, что здесь — здесь за окном… девка! Непрописанная! Она там… ее найдут и… пиф! паф! Ха-ха! К чертям…

Чья-то рука схватила его сзади за горло, другая пыталась заткнуть его брызжущий слюной рот. Он боролся, как взбесившаяся крыса, скользя ногами по плиткам галереи. Молотил кулаками, добрался до чьих-то ребер. Верещал в клещах мужских объятий, лягал воздух, пока не угодил кому-то в коленку. Раздался болезненный вскрик. Рейсек с отчаянием бешеного пса вцепился зубами в руку, затыкающую ему рот. Женщины разбежались.

— Пустите… пустите! — хрипел Рейсек среди грохота выстрелов.

— Не орите! Услышат…

— Тихо!

С неестественной силой безумца Рейсеку удалось разорвать железные тиски. Шатаясь, ловя ртом воздух, обалдевший от всего происходящего, он налетел на стену, ударил себя кулаком в грудь.

— Вы… сумасшедшие… я не хочу… слышите! Я не хочу… из-за вонючей жидовки… пусть идет сама, пока есть время… я сам… я сам… выкурю ее из норы… сейчас же…

Прежде чем кто-либо успел опомниться, он, как бешеный бык, ринулся в коридор. К дверям комнатенки! Навалился всем телом, ударил кулаками в филенку. Молотил, кряхтя от напряжения, обуреваемый слепой, страшной ненавистью, пытаясь выломать дверь. Отопри! Глухие удары мрачно разлетались по старому дому. Страх овладел этажами.

— Aufmachen! Отворяй! — орал он и крутил ручку. Потом с непонятной обдуманностью начал гнуть ее сверху, желая вывернуть, вырвать из дерева. Не получалось. Он снова ударил в дверь в каком-то бесовском исступлении.

— Auf-ma-chen! Открывай… ты, проклятая девка! Ты там, я знаю!