Гражданин Бонапарт - [33]
Комендантом Тулона стал английский лорд В. Мюльграв. Под его руководством англичане начали воздвигать под городом новые укрепления, чтобы плотнее закрыть вход в гавань и, «очевидно, намереваясь, — как предположил Т. Карлейль, — сделать из Тулона новый Гибралтар»[241]. Главный из фортов, который контролировал вход в гавань и выход из нее, был назван именем Мюльграва, а сам Мюльграв называл его Малым Гибралтаром. Кстати, из настоящего Гибралтара вскоре прибыл в Тулон с подкреплениями генерал-лейтенант Чарльз О’Хара, который принял командование над всем гарнизоном крепости. Среди его помощников выделялся способностями и энергией Уильям Сидней-Смит — будущий адмирал и фанатичный враг Наполеона, а пока старший офицер английского флота.
К тому времени, когда капитан Буонапарте прибыл в распоряжение генерала Ж. Ф. Карто — главнокомандующего республиканской армией, которая осаждала мятежный Тулон, — соотношение сил было таково. Генерал Карто имел 12 тыс. солдат. Ему были приданы еще 5 тыс., выделенных из Итальянской армии, под командованием генерала Ж.-Ф. Лапуапа (кстати, главного долгожителя из всех французских военачальников XVII–XIX вв.: он проживет без малого 93 года). Численность тулонского гарнизона не превышала 15 тыс. человек[242].
Поскольку осада Тулона затягивалась, что мало радовало республику, Национальный Конвент, теряя терпение, начал менять главнокомандующих. Жан Франсуа Карто (1751–1813) — «художник» (как его называли), в прошлом жандарм, а потом то ли живописец, то ли маляр, был в качестве военачальника совершенным невеждой. «Он ничего не понимал ни в крепостях, ни в осадном деле», — вспоминал о нем Наполеон на острове Святой Елены[243]. Зато о себе Карто был преувеличенно высокого мнения, что и демонстрировал всем своим видом: «Весь с головы до ног раззолоченный, надутый революционною спесью, он расхаживал в кругу офицеров и комиссаров, как петух в курятнике»[244]. К юному капитану-артиллеристу Буонапарте «раззолоченный» генерал относился не без симпатии (шутливо называл его «капитан Пушка»), но едва ли тогда знал ему цену.
«Революционную спесь» Карто и его невежество в том, что касалось военного искусства, Наполеон смог ощутить в полной мере, когда излагал на совете у генерала свой план освобождения Тулона. «Вещее ясновидение, которое составляло существо его военного гения»[245], подсказало ему верный ход мысли и дела: единственный ключ к Тулону — форт Эгийет, который господствовал над входом в гавань. «Надо взять Эгийет, и не пройдет недели, как мы будем в Тулоне», — говорил Наполеон генералу Карто еще до совета, а на совете взял карту, показал генералу, где форт Эгийет, и воскликнул: «Вот где Тулон!» Карто снисходительно улыбнулся, подтолкнул локтем сидевшего рядом с ним комиссара и шепнул ему: «Малый, похоже, не силен в географии»[246].
23 октября Карто был уволен с поста главнокомандующего под Тулоном. Вместо него Конвент прислал генерала Франсуа Амедэ Доппе (1753–1800). То был, подобно Карто, не столько военный, сколько художник своего рода: медик по образованию и беллетрист, сочинитель романов. «Такой же невежда в области военного искусства», — вспоминал о нем Наполеон, сравнивая его с Карто, а к тому же еще «враг всех людей, у которых замечался какой-либо талант»[247].
К счастью для Наполеона и его солдат, Доппе продержался в должности главнокомандующего меньше трех недель. С 16 ноября его заменил Жак Кокиль Дюгомье (1738–1794), настоящий генерал, воин с 40-летним опытом, герой войны североамериканских колоний Англии за независимость 1775–1783 гг., «ученик Вашингтона»[248], Наполеон, считавший его (при разнице в возрасте в 31 год) своим «личным другом», так вспоминал о нем: «Он обладал всеми качествами старого воина. Сам чрезвычайно храбрый, любил храбрецов и был любим ими. Он был добр, хотя горяч, очень энергичен, справедлив. Имел верный военный глаз, был хладнокровен и упорен в бою»[249].
С назначением Дюгомье не только Наполеон, но и вообще все, кто всерьез разбирался в военном деле, увидели, что теперь командовать армией будет настоящий воин. Отныне наполеоновские канониры больше не ворчали, как ранее: «Хватит с нас разных маляров и медиков!»
Именно Дюгомье внимательно воспринял и всецело одобрил план освобождения Тулона, который Наполеон безуспешно пытался втолковать еще генералу Карто. Теперь «капитана Пушку» поддерживали комиссары Конвента — не только Кристоф Саличетти и редкий среди комиссаров военный специалист Тома-Огюстен Гаспарен, но и еще более влиятельные Поль Баррас (будущий глава Директории) и в особенности Огюстен Робеспьер — младший брат самого могущественного тогда во Франции человека. Саличетти уже хорошо знал Наполеона по Корсике, остальные комиссары присмотрелись к новичку за время осады Тулона и разглядели в нем уникальный талант военачальника.
В самом деле, менее чем за три месяца своего тулонского бытия Наполеон сумел добиться почти невозможного. «Чтобы оценить, как следует, что он сделал при осаде Тулона, — справедливо заметил Д. С. Мережковский, — надо понять, какие трудности пришлось ему преодолевать»
