Граждане Рима - [35]

БЕЛОЕ И СЕРЕБРИСТОЕ

Сулиен, вздрагивая, прислушивался к разрывам пуль в воздухе и, так же как и Уна, предположил, что солдаты стреляют по ним и побег провалился. Баржа по-прежнему разделяла их, и в последнюю секунду, когда она проплыла мимо, он уже не сомневался, что Уну застрелили. Охваченный ужасом, он ждал, в страшном нетерпении барахтаясь в безмятежной воде, пока баржа медленно двигалась, закрывая ему обзор. На том месте, где была Уна, Сулиен увидел лишь постепенно стихавшую рябь, а затем, мгновение спустя, — колышущийся в воде темный подол ее платья и прожилки разметавшихся волос. Он тут же стал тяжело подгребать к сестре, не имея времени даже подумать, что делает, хотя и ждал, что второй залп остановит его, прежде чем он успеет до нее добраться.

Он не видел ни что происходит на тюремном пароме, ни из-за чего, хотя свистевшие в воздухе пули по-прежнему пролетали мимо.

Заключенные штурмовали кубрик. Когда первый из них, грузный мужчина, настежь распахнул дверь, ближайший к нему охранник успел вытащить пистолет и выстрелить ему в грудь. Но крупное, массивное тело рухнуло вперед, ненадолго внеся сумятицу в ряды солдат, в то время как другие заключенные сгрудились за ним. Наступило мгновение всеобщего замешательства, поскольку в тесном, узком пространстве оружие солдат оказалось практически бесполезным. Вторая пуля вдребезги разнесла оконное стекло, когда началась мрачная, судорожная борьба за револьверы. Никто на реке не заметил ни того, как Уна скрылась под водой, ни отчаянной попытки Сулиена добраться до нее; теперь все внимание было приковано к парому. На ближайших суденышках завыли сирены, когда потерявший управление паром расплющил о набережную маленький буксир и вклинился в плотное движение на реке, перегородив ее. Гребные винты ревели, вспенивая воду, пока лоцманы старались изо всех сил увести свои суденышки с его пути.

Солдата, который прорвался ко второму выходу из кубрика, звали Лэка. Ему было двадцать четыре, родители жили в далеком Пергаме, и всего несколькими минутами раньше он задумчиво грыз ноготь большого пальца. Теперь, после того как пистолет выбили у него из рук, он пробежал через палубу и бросился за борт. Но далеко уплыть ему не удалось: из кубрика на палубу вышел тощий человек, упоенно разглядывая непривычное оружие в своей руке. Это был мужчина, плакавший в камере. Он выстрелил в воду и продолжал стрелять просто так, ради удовольствия, даже после того как Лэка перестал двигаться в окрасившейся кровью воде.

Сулиен слышал рев моторов и крики, но среди них различал только выстрелы и старался не смотреть на то место на воде, где скрылась Уна. Она снова исчезла из поля его зрения, прежде чем он доплыл до него. Поднимая фонтаны брызг, он рванулся вперед и стал лихорадочно шарить в едкой воде, потом нырнул, скрывшись под зеленой водной пеленой. Его слепые руки не могли ничего ухватить. Прошла вечность, пока кончиками пальцев он не ощутил легкое прикосновение пряди волос. Сулиен ухватился за них, почувствовав тяжесть тела, и вытащил сестру на поверхность за волосы и отяжелевшую одежду.

Это напоминало борьбу. Сулиен толкал, тянул за собой сестру, безвольно, мертвым грузом повисшую у него на руках и, казалось, постоянно стремившуюся утащить его на дно, ускользавшую от него. Он не сразу догадался, что ему будет легче держать ее, если он перевернется на спину. Но даже так было тяжело; пловцом Сулиен был посредственным, и ему приходилось то и дело останавливаться и вновь отчаянно грести, уворачиваясь от разгружавшихся суденышек, и все время ему едва ли не мерещилось, что Уна сознательно вырывается из его рук, словно ей хотелось опуститься на мягкое речное дно.

Но наконец его ноги ударились о скользкие, поросшие водорослями ступени спуска, и, выбравшись из воды в мокрой, облепившей все тело одежде, он увидел, что на теле Уны нет ни единой раны. Он нащупал артерию на шее и ощутил, словно все время знал, что так оно и будет, нормальное биение крови. Уна не дышала, но Сулиен знал, что она будет дышать. Он даже ухмыльнулся, перенеся ее на бетон, потому что знал, что сейчас ее станет тошнить водой, которой она наглоталась, и что глаза ее откроются, и они открылись, Уна открыла глаза.

Она прерывисто хрипела и вся тряслась. Горячая, едкая вода бесконечно булькала у нее в глотке. Она хотела сказать, что надо поскорее убираться от реки, но не могла вымолвить ни слова между душераздирающими хрипами, рвавшимися из ее груди. Слезящимися глазами она посмотрела на реку, и только тогда они увидели паром.

Теперь вид у него был потрепанный, но он по-прежнему двигался вперед. Затем они увидели, как он сделал неожиданный резкий вираж и, рыская, поплыл в обратном направлении. Стоя на палубе, плакавший в камере заключенный смотрел на распростертые у его ног тела, потом поднял ближайшее и, с трудом дотащив его до леера, сбросил в воду.

Уна и Сулиен устало и удивленно наблюдали за происходящим с пристани. Затем Сулиен поднял сестру на ноги, и они, пошатываясь, побрели к пакгаузу. Поддерживая ее, он чувствовал, как ее застуженные кости ноют от слабости, но жжение в легких немного стихло, и она сказала: