Граждане Рима - [30]

— Что? — снова ледяным и одновременно яростным тоном произнес Марк. — Ты хочешь сказать, что моя семья… мои двоюродные братья и сестры. Кто? — Он вспомнил, что накануне писал о Нассении, Нассении, умершем несколько столетий назад…

— Мы ничего не знаем! Ничего, кроме того, что рассказали тебе. Я понимаю, это немного. Но мы должны были выманить тебя из дворца, а теперь — оберегать для блага Рима, а не только твоего собственного.

— Я не нуждаюсь в защите, — холодно произнес Марк.

Наступила натянутая тишина.

— Сегодня вечером об этом больше ни слова… — сказал Варий, вставая.

Но тут Гемелла почувствовала, что у нее остановилось дыхание и кровь бросилась в лицо и глаза. Она хотела было сказать «Варий», но воздух вдруг загустел, и, когда она попыталась подняться и дотянуться до мужа, жаркая тьма с шумом обрушилась на нее, погасила светильники и тугими обручами сковала ее голову и сердце, оставив лишь миг для отчаянной борьбы и мольбы о пощаде.

Марк и Варий услышали, как Гемелла издала страшный хрип и задохнулась, и, повернувшись, увидели, как она соскользнула со своего кресла и, звеня браслетами, заметалась на полу, изображавшему мозаичный лик Орфея.

Все произошло быстро, хотя казалось, длится целую вечность. Марк подошел и опустился рядом с ней на колени — бесполезно, тогда он уступил место Варию, который старался удержать дергающееся тело жены, исступленно повторяя ее имя, пока, сотрясаемая судорогами, она тяжело билась в его руках.

— Позови кого-нибудь на помощь! — крикнул Варий, продолжая умолять: — Гемелла, пожалуйста, Гемелла.

Марк молча кивнул и неуклюже двинулся к двери, собираясь позвать слуг. Но, прежде чем он дошел до двери, Гемелла запрокинула голову, и ее напряженное, как струна, содрогающееся тело обмякло в руках Вария. Теперь в комнате слышалось только учащенное дыхание Марка и Вария.

На какую-то секунду Марка охватило жуткое оцепенение. Но он снова двинулся к двери, все еще сохраняя надежду на чью-то помощь.

— Стой где стоишь, — сказал Варий неузнаваемым скрипучим голосом. Медленно обернувшись, Марк увидел его страшное лицо, бессмысленно искаженное, желто-серое.

Варий перевел взгляд на блюдо с нугой, стоявшее на столе, а затем перевернул руку своей Гемеллы и увидел, что пальцы ее в сахаре от сласти, которую она поднесла ко рту.

Слезы навернулись Марку на глаза.

— О нет, — прошептал он. — О, Варий…

Варий едва соображал, что в комнате кроме него находится Марк. Он сжимал в объятиях Гемеллу, усыпая мелкими исступленными поцелуями ее волосы и покрасневшее от прилива крови лицо. Марк почувствовал, что не имеет права видеть это, и отвернулся.

Прошло довольно долгое время, пока он наконец сказал:

— Кого-нибудь… позвать?

Казалось, Варий не слышит.

— Где ты это взял? — спросил он все тем же чужим голосом, как будто никогда не был знаком с навыками речи, как будто его голосовые связки были неприспособлены издавать осмысленные звуки.

— Макария.

Марк едва расслышал самого себя, но произнес имя двоюродной сестры ровно, без выражения — ничто из того, что сказали ему супруги, не задело его по-настоящему.

Варий помотал головой, словно стараясь избавиться от звона в ушах. Резко, напряженно переведя дыхание, он сказал:

— Не звони. Как можно дольше. Никому не говори. Никто не знает. Понял? Уедешь сейчас же, сегодня ночью. После этого они будут уверены и… сделай все правильно.

Больше всего Марку хотелось, чтобы рядом — так или иначе — оказались родители, он не понимал, почему стоит здесь, это было неправильно. Поэтому он, заикаясь, произнес:

— П-пойду, п-позову кого-нибудь… — и вышел в холл.

— Не смей, — бросил ему вдогонку Варий, но Марку казалось, что все это шок, что Варий сам не понимает, что говорит. Он пересек тихий темный атриум; дальнодиктор безразлично висел на стене, но стоило ему надеть наушники, как Варий, ковыляя, догнавший его, почти выкрикнул:

— Я сказал, не смей! — И Марк вздрогнул, когда неточный удар сбил наушники с его головы. — Не трогай. Ничего не делай! — яростно скомандовал Варий.

Марк в замешательстве шагнул назад, вслед за чем наступил странный затянувшийся миг, когда Варий, казалось, не мог оторвать взгляда от упавшего дальнодиктора, минуту-другую покачивавшегося на холодном полу. При этом он еще чувствовал холод на груди и руках — там, где к нему прижималось теплое тело Гемеллы. Не промолвив ни слова, он отвернулся от Марка и пошел обратно к жене. Прежде чем дверь успела захлопнуться, Марку послышалось, что он снова позвал жену по имени, затем наступило молчание.

В отчаянии Марк стал метаться по кругу диаметром в несколько метров. Он был настолько ошеломлен повелительным тоном Вария, что не мог сдвинуться с места, где тот его оставил; снова увидев валявшийся на полу дальнодиктор, он даже не смог поднять его и повесить назад на стену. Ему казалось, что прошло уже так много времени — так много, что в конце концов он расширил круг своих блужданий, совершая короткие прогулки туда и обратно, но не покидая пределы прихожей. Часто он потихоньку подкрадывался к двери кабинета и даже один раз шепотом произнес: «Варий», — но так и не собрался с духом, чтобы сказать это громко или хотя бы открыть дверь, хотя не был уверен, что правильно вот так просто ждать здесь. Он, или кто угодно, должен был как-то утешать Вария, хоть что-нибудь говорить ему.