Грановский - [2]
Из Просвещения выходит и еще одно направление русской общественной мысли, которое, правда, в эти годы проходит стадию формирования и определенно заявит о себе лишь в пореформенную эпоху. Это так называемый либерализм. В настоящее время принято считать, что в России либерализм сложился в общественно-политическое течение в годы революционной ситуации (1859–1861) и крестьянской реформы (1861), т. е. после смерти Грановского. Однако в конце 40-х — начале 50-х годов будущие либералы — Е. Ф. Корш, В. П. Боткин, Н. X. Кетчер, К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин и другие — уже существенно отличались по своим взглядам и от революционных демократов (по указанным выше установкам), и даже от просветительства Грановского, который стоял как бы между этими двумя течениями, не примыкая полностью ни к одному из них, занимая промежуточную и потому противоречивую позицию.
Что касается правого лагеря, то наряду с по-прежнему действовавшей и в государственном смысле господствовавшей официальной идеологией надо указать на славянофильство, которое в собственно теоретическом, особенно в философском отношении резко противостояло как революционному демократизму, так и Просвещению, представители которого — Чаадаев и Грановский наряду с революционным демократом Белинским — были самыми непримиримыми и острыми критиками славянофильства. При всей его специфичности славянофильство в современной литературе относят часто к либерализму, его правому крылу.
Социальная база всех этих течений вырисовывается отчетливо: революционный демократизм был крестьянской идеологией, Просвещение и либерализм выражали различные оттенки и степени радикальности формировавшейся в России буржуазии, официальная идеология была идеологией помещиков, высшего и среднего чиновничества, т. е. феодально-крепостнических слоев русского общества. На стыках этих социальных слоев и их идеологий образовывались группы и располагались деятели, которые по отдельным вопросам оказывались в пределах то одного, то другого направления: «чистых» форм не было и здесь, как их никогда не бывает в периоды дифференциации, становления социальных слоев и их идеологий. Такова в общем была структура русской общественной мысли середины XIX в., социально-идеологические условия, в которых протекала деятельность Т. Н. Грановского.
Грановский, как говорил позднее А. И. Герцен в «Былом и думах», оказал огромное влияние на молодое поколение (см. 47, 9, 123)[1]. Н. Г. Чернышевский поставил Грановского в один ряд со значительнейшими современными ему западными историками. В Московском университете лекции профессора Грановского слушали А. Н. Островский, И. М. Сеченов, К. Д. Ушинский, А. Н. Афанасьев. Своим учителем признавали его многие крупные русские историки. «Все мы более или менее — ученики Грановского и преклоняемся перед его чистой памятью», — писал о нем В. О. Ключевский (61, 391).
Не удивительно, что память о Грановском сохраняется до сих пор. Его именем названа одна из центральных улиц Москвы, прилегающая к зданию университета. Зимой 1920 г. в связи с пятидесятилетием со дня смерти А. И. Герцена Совнарком под председательством В. И. Ленина принял специальное постановление о переименовании Большой Никитской улицы в улицу Герцена, а ряд прилегающих к ней переулков был назван именами его друзей, имевших весьма важное влияние на развитие русской общественной мысли. Среди новых названий оказалась и улица Грановского (бывший Шереметьевский переулок).
Глава I
ГОДЫ УЧЕНИЯ
Дома он получил довольно беспорядочное образование, хотя много читал и изучал французский и английский языки. Любимец деда, он часто жил в его имении, в селе Погорелец, с матерью Анной Васильевной, урожденной Черныш, чрезвычайно поощрявшей его страсть к чтению. Она регулярно доставляла сыну книги из библиотек соседних имений графа Каменского и помещика Пушкарева. Это была преимущественно приключенческая литература и особенно увлекавшие мальчика исторические романы Вальтера Скотта.
Тринадцати лет юношу определяют в московский пансион Ф. Кистера. В январе 1831 г. он отправляется в Петербург и поступает на службу в департамент иностранных дел. В Петербурге Грановскому пришлось заботиться о себе самому, он познал большую материальную нужду. Однако это не помешало ему приготовиться к вступительному экзамену в университет, и в августе 1832 г. он был зачислен студентом философско-юридического факультета. Биографы Грановского единодушно утверждают, что университет не имел на него большого влияния, преподавание в нем велось на низком уровне (49, 19–24. 82, 28–29). Грановский неоднократно жаловался друзьям на недостаточность университетского образования. Если он все же приобрел в университетские годы известные познания, то благодаря только самостоятельному чтению. Он читал художественную литературу, но в особенности историческую (Ф. П. Г. Гизо, Л. А. Тьер, Б. Г. Нибур, Э. Гиббон, У. Робертсон, Д. Юм и другие).
В эти годы Грановский увлекается поэтическим творчеством. Его стихи родственны романтической поэзии Д. В. Веневитинова и Н. В. Станкевича: одинокий поэт или мыслитель, презирающий суетную толпу, отвергающий ее нравы и мораль и стремящийся удалиться от толпы, все же считает высшей целью жизнь во имя человечества, проникнут верой в его светлое будущее — вот тема поэзии Грановского, в которой выражен его идеал. Такие идеи, чувства и побуждения были свойственны петербургскому студенчеству. О том, что Грановский в эти годы писал стихи, вспоминал учившийся в Петербургском университете в те же годы И. С. Тургенев, которому Грановский читал отрывки из своей драмы «Фауст».
