Граница вечности - [6]

Такого оборота Ребекка никак не ожидала.

— Зачем? — озадаченно спросила она.

— Чтобы замечать, что происходит, и ставить нас в известность, когда что-то не так.

Ребекка пришла в изумление.

— Вы предлагаете мне стать информатором Штази? — не сразу спросила она.

— Это важно с точки зрения общественных интересов, — сказал он. — Особенно важно в школах, где формируется мировоззрение молодых людей.

— Понятно. — То, что это было понятно Ребекке, не совсем доходило до этого молодого сотрудника тайной полиции. Он вышел на нее по месту работы, но он не имел никакого представления ее печально известной семье. Если бы Шольц навел справки о ее близких, он никогда не обратился бы к ней.

Она могла представить, как это произошло, Гофман — одна из распространенных фамилий, и Ребекка — не такое уж редкое имя. Поле зрения начинающего сотрудника могла по ошибки легко попасть не та Ребекка Гофман.

Шольц продолжал:

— Но люди, делающие такую работу, должны быть предельно честными и надежными.

Это звучало настолько парадоксально, что она чуть не рассмеялась.

— Честными и надежными? — переспросила она. — Чтобы шпионить за своими друзьями?

— Абсолютно. — Похоже, он не почувствовал иронии. — Есть и преимущества. — Он понизил голос. — Вы стали бы одной из нас.

— Не знаю, что сказать.

— Вам не обязательно сейчас принимать решение. Идите домой и подумайте. Но не обсуждайте с кем — либо. Разумеется, это должно оставаться в тайне.

— Разумеется. — Теперь она могла вздохнуть с облегчением. Скоро он обнаружит, что она не отвечает цели, и он возьмет обратно свое предложение. Но в тот момент он едва ли мог отказаться от обвинения ее в распространении измышлений империалистической пропаганды. Возможно, она отделается легким испугом.

Шольц встал, и Ребекка последовала его примеру. Неужели ее визит в Штази завершился так удачно? Просто уму непостижимо!

Он вежливо открыл перед ней дверь и потом проводил ее по желтому коридору. Группа из пяти-шести сотрудников Штази стояла перед дверями лифта и оживленно разговаривала. Один из них был удивительно знаком: высокий широкоплечий мужчина, немного сутулившийся, в светло — сером фланелевом костюме, хорошо ей знакомом. Она непонимающе устремила на него взор, подходя к лифту.

Это был ее муж Ганс.

Почему он здесь? Сначала она со страхом подумала, что его тоже вызвали на допрос. Но потом она поняла, судя по тому, как они держались, что к нему не относятся как к подозреваемому.

Тогда в чем дело? Ее сердце заколотилось от страха, однако чего ей бояться?

Возможно, подумала она, время от времени он появляется здесь по работе в министерстве юстиции. И тут она услышала, как один из других мужчин сказал, обращаясь к нему: «Но при всем моем уважении, лейтенант…»

Остальную часть фразы она не слышала. Лейтенант? У гражданских служащих нет военных званий, если они не служили в полиции…

И тогда Ганс увидел Ребекку.

Она легко читала его по лицу. Сначала он озадаченно нахмурился, как человек, который видит знакомый предмет в несвойственном для него месте, например, репу в библиотеке. Потом его глаза расширились от удивления, когда он воспринял реальность того, что видел, и рот его приоткрылся. Но следующее выражение потрясло ее больше всего: его щеки потемнели от стыда, и он отвел глаза в сторону, пряча явно виноватый взгляд.

Ребекка несколько мгновений молчала, пытаясь осознать, что происходит. Тем не менее, не понимая того, что видит, она сказала:

— Здравствуйте, лейтенант Гофман.

У Шольца сделалось одновременно недоуменное и испуганное лицо.

— Вы знаете лейтенанта?

— Очень хорошо, — проговорила она, изо всех сил пытаясь не потерять самообладание, поскольку у нее в голове начало созревать ужасное подозрение. — Я вот думаю, не следит ли он за мной с некоторых пор. — Но это просто невозможно, или она ошибается?

— В самом деле? — тупо спросил Шольц.

Ребекка пристально смотрела на Ганса, наблюдая за его реакцией на ее предположение, и надеялась, что он отделается шуткой и тотчас же даст правдивое, невинное объяснение. Он открыл рот, словно намереваясь сказать что-то, но она видела, что говорить правду он не собирается, а отчаянно пытается придумать нечто такое, что не противоречило бы всем фактам, но никак не может.

Шольц чуть не плакал.

— Я не знал!

Продолжая смотреть на Ганса, Ребекка произнесла:

— Я жена Ганса. Тот снова изменился в лице, и оно стало похоже на маску ярости, когда с него сошло выражение вины. Наконец он заговорил, но обращался не к Ребекке.

— Закрой рот, Шольц, — выдавил он из себя.

Тогда она поняла, и окружающий ее мир полетел в тартарары.

Шольц был слишком изумлен и не внял предостережению Ганса. Он сказал Ребекке:

— Так вы та самая фрау Гофман?

Ганс словно взбесился. Увесистым кулаком правой руки он ударил Шольца по лицу. Молодой человек едва устоял на ногах, на губах у него выступила кровь.

— Дубина ты стоеросовая! — набросился на него Ганс. — Ты завалил кропотливую двухлетнюю секретную работу.

Ребекка невнятно пробормотала себе под нос:

— Странные телефонные звонки, неожиданные совещания, разорванные записки…

У Ганса нет любовницы. Все гораздо хуже.