Граница - [3]

Жуч немедленно бросил весла и, молниеносно подняв со дна лодки лук, пустил одну, другую, две стрелы.

— Ты сам передашь ему привет! — закричал менкитский старшина. — И очень скоро. Мое слово… — железный наконечник перебил ему гортань. Вайла сын Вула упал ничком, плащ, перекинутый порывом ветра через его голову, окутал форштевень долбленки и — потащился по воде. Вторая стрела впилась в плечо лучника, стоящего рядом, припав на одно колено, и отбросила его назад.

Жуч снова взялся за весла, которые затрещали в его длинных руках. Но время было потеряно, менкиты, которых потеря предводителя ничуть не смутила, засвистели и заулюлюкали, словно гнали зайца.

Двое воинов, похожие в своих черно-рыжих барсучьих куртках на шмелей, копошились на носу долбленки, пытаясь оттащить тело старшины, и Самоха, выхватывая из колчана стрелы, метал их почти не целясь. Один из варваров всплеснул руками и повалился за борт.

Под днищем плоскодонки шаркнуло, Самоха похолодел, но лодку лишь слегка подбросило, и она снова обрела легкость хода.

Воин в надвинутом на глаза малахае встал на место старшины, отбил стрелу круглым щитом и изготовился к прыжку, его меч с косо обрезанным концом со свистом рассекал воздух. Самоха отбросил, ставший бесполезным, лук и выдернул саблю из ножен.

Вдруг нос долбленки задрался, стоящий на нем менкит полетел головой вперед и исчез под водой, лодка еще проползла вперед и завалилась, опрокидываясь на бок и обнажая скользкое днище. Свист и улюлюканье сменились криком ужаса, посыпавшихся из лодки, как горох, менкитов.

— Да, — задумчиво сказал Жуч, не переставая грести, — еще утром ты обычный менкитский голодранец, а уже к полудню сидишь в небесных чертогах, даже не переодев мокрых штанов, и старина Маталах чокается с тобой золотым кубком. А всех-то делов, налетели на топляк.

Туман окончательно рассеялся, коричневая вода лоснилась от солнечных бликов, запонь была совсем близко, заслоняя лихотский берег своей полузатопленной зеленью, в которой Самоха уже углядел проход.

Одна из долбленок круто отвалила влево, было ясно, что находящиеся в ней решили обойти запонь по чистой воде. Остальные, увлеченные азартом погони продолжали плыть за плоскодонкой. Потерпевшие крушение менкиты, цепляясь за днище опрокинутой лодки, звали на помощь, но тут речная гладь вспучилась и огромный жук-плавунец, наполовину высунувшись из воды, обрушился на них сверкающей черной тушей.

Хруст дерева смешался с истошным криком гибнущих людей. С ближних лодок плавунца обдали дождем стрел, уколы которых он вряд ли почувствовал. Все было кончено раньше чем волна, поднятая падением гигантского тела, докатившись, качнула плоскодонку, скользнувшую в узкий лаз между сгрудившимися стволами.

Лихорадочно хватаясь за ветки, граничары продирались сквозь мешанину плавающих деревьев, несколько раз пришлось прыгать из лодки и, поминутно проваливаясь в воду, на руках перетаскивать ее через завалы. Но вот впереди замаячил просвет, двигаться стало легче, теперь можно стало грести и Жуч снова сел на весла, а Самоха занял свое место на носу лодки. Чтобы выйти на открытую воду оставалось обогнуть ясень, вершину которого течением отнесло в сторону, а корни намертво сплелись с ветками и корнями других деревьями.

Но тут отчетливо послышался плеск весел. Граничары пригнулись, мимо ясеня, по другую его сторону, проплывала долбленка менкитов, та, которая пошла в обход запани. Путь вперед был отрезан. Сзади раздавался хруст веток и крики. Времени оставалось совсем немного.

Почти лежа на дне лодки, граничары подогнали ее к стволу дерева и, высунувшись из-за него, увидели в нескольких шагах от себя черный борт, над которым возвышались фигуры гребцов. Они сидели, сбросив с себя меховые куртки, в красных и черных рубахах, с непокрытыми головами, так как солнце уже начало заметно припекать, и отдыхали, положив ладони на рукоятки весел. Кроме них, в лодке было еще двое, на корме стоял во весь рост молодой, вряд ли старше Самохи, менкит; его, не такое смуглое, как у остальных, лицо и высокий рост указывали на принадлежность к ханскому роду. Менкитские ханы часто брали в жены рослых и белолицых гетульских княжон. Черные волосы, заплетенные в шесть косиц спускались, из-под остроконечного шлема, увенчанного когтистой орлиной лапой, на облитые кольчугой плечи.

Воин с морщинистым лицом, почти старик, не отрывая взгляда от зарослей, держал перед ним круглый щит, с поблескивающей в центре накладкой — серебряной мухой, знаком бога смерти Варутхи, от которого, по отцовской линии, вели свою родословную менкитские ханы. Главным менкитским богом, вообще-то, был Азо, великий хлопотун и труженик, ему приписывалось множество полезных изобретений, и даже если простому смертному удавалось что-то изобрести самостоятельно, то про него говорили — Азо надоумил. Кроме изобретений Азо отвечал за смену дня и ночи, выпуская каждое утро на небо солнце из бочки с дождевой водой, которую приходилось время от времени менять, отчего происходил дождь.

Еще Азо должен был тщательнейшим образом следить за тем, чтоб каждый менкит был сыт, здоров и весел, заботиться о том, чтобы менкитов не обижали злые соседи, что, учитывая склочный нрав менкитов, было задачей почти невыполнимой.