Граница миров - [41]

На самом деле Офелия понятия не имела, кто реально управляет Наблюдательным центром. Может, это вовсе не Евлалия Дийё. Может, это кто-то другой. Некто хорошо знающий ее, Офелию.

Но кем бы ни был этот некто, известно ли ему, что Торн бежал из тюрьмы? И грозит ли Лорду Генри опасность в стенах Центра, как она грозила предыдущему информатору Генеалогистов? Что, если Офелия попала сюда слишком поздно и они уничтожили его?

Офелия сощурилась: женщина прошла под нарядную арку с выбитыми на ней большими буквами:

НАБЛЮДЕНИЕ

Они вошли в зал с такими ослепительно белыми стенами, что на них было больно смотреть. Офелия не могла различить архитектурные детали, но, судя по холоду гладкого пола под ногами, ее привели в настоящий мраморный дворец. Через высокие окна солнце щедро изливало внутрь яркий свет.

Женщина со скарабеем подошла к людям, сидевшим там рядами; приблизившись, Офелия убедилась, что это весьма почтенное собрание. Фигуры в желтых шелковых одеяниях пристально рассматривали ее через черные пенсне; в руках они держали блокноты. Наблюдатели. Стоять в средоточии их взглядов, под ярким светом, было очень неуютно. Офелия, с ее оголенными руками, босыми ногами и вдобавок всклокоченной шевелюрой, сейчас походила на уличного мальчишку.

Какая-то девушка сказала вполголоса:

– Sir, вы просили разрешения присутствовать на каждом вступительном сеансе и на каждом выпускном. Данная инверсивная пациентка представляет собой несколько необычный случай, и ее отклонение требует альтернативной программы.

Вместо ответа в зале послышалось звонкое тиканье часов. Офелия постаралась скрыть облегчение. Она расслабила напряженные мускулы и медленно разжала палец за пальцем – на ладонях остались ранки от ногтей. Торн здесь! Живой и невредимый! Она запретила себе искать глазами его лицо среди множества других, неясных и незнакомых.

Никто не снизошел до представлений.

Какой-то мужчина усадил Офелию на подобие рояльного табурета, белого и холодного как мрамор, и отрегулировал его высоту так, чтобы ее ноги касались пола. Затем бесцеремонно приложил к ее предплечью штамп, который отпечатал на коже переплетенные буквы «А» и «П». Вот так Офелия сменила один штамп на другой.

Затем этот человек начал ее обмеривать: определил размеры черепа с помощью раздвижного циркуля, а длину правого среднего пальца и левой стопы – с помощью сантиметра. Вокруг стояла мертвая тишина, так что позвякивание циркуля разносилось эхом по всему залу. Мужчина скрывал глаза за черными стеклами пенсне; он не улыбался, но еле заметная морщинка в углу его рта – намек на усмешку – раздражала Офелию. На его плече восседала механическая ящерица.

Наконец мужчина вежливым жестом предложил ей встать, а затем сесть на табурет под другим углом, что оказалось довольно сложной задачей.

Теперь она сидела лицом к Торну, чей характерный силуэт резко выделялся среди остальных. Офелия подумала, что отсутствие очков ей сейчас кстати: таким образом, у нее не будет соблазна встречаться с ним взглядом или, наоборот, избегать его. Единственное, что она успела заметить, – это тени, лежащие на его лице, несмотря на яркое освещение зала. Его усадили в кресло сбоку от первого ряда, так что он мог смотреть на происходящее как бы со стороны. Он сидел, скрестив руки, в бесстрастной позе, подобающей его высокому рангу главного семейного инспектора.

И наблюдал за Наблюдательным центром.

У девушки, стоявшей рядом с Торном, пристроилась на плече механическая обезьянка. Теперь Офелия наконец узнала эту вавилонянку: она ее видела во время своего первого посещения Центра. Девушка держала поднос с прохладительными напитками, предназначенными для Торна, и всем своим видом выражала глубочайшее почтение к важному гостю.

Значит, у Торна всё шло прекрасно.

Человек с ящерицей закончил обмеры Офелии и приступил к другим манипуляциям, по-прежнему молча. Он заставил ее прикрыть правый глаз, подняв левую руку, а затем проделать то же самое наоборот. Далее последовала длиннейшая серия аналогичных упражнений, с виду простых, однако всё больше и больше затруднявших Офелию. Возможно, виной тому было отсутствие очков, но ее уже начала мучить мигрень. Беспрерывно меняя левосторонние движения на правосторонние и наоборот, она в конечном счете начала их путать. А зрители тщательно фиксировали это в блокнотах, громко шелестя страницами и перешептываясь, как будто присутствовали на редком представлении.

Офелия сочла ситуацию в высшей степени нелепой. Она очень надеялась, что всё скоро прекратится, как вдруг человек с ящерицей дал ей пощечину.

От неожиданности Офелия на какой-то миг потеряла способность соображать. Она сидела оторопевшая, ничего не понимая, с пылающей щекой и головой, склоненной к плечу.

Единственным, что она уловила, был металлический скрип: это Торн встал на ноги.

– Don’t worry[43], sir Генри, – прошептала девушка с обезьянкой. – Вас, наверно, шокировала данная часть процедуры, но она входит в протокольную программу. Инверсивная пациентка, здесь присутствующая, согласилась на нее, так что никакой закон города не нарушен.

Офелия тут же овладела собой. Она не понимала смысла процедуры, но знала одно: нельзя позволить Торну разоблачить себя ради ее защиты.