Граница - [3]
В кратере зашевелилось еще что-то, привлекшее внимание мальчика. Он почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом, а сердце начинает колотиться, как бешеное.
Напротив него безжизненный и забрызганный грязью солдат Сайферов добрался до своего ружья, которое несколько секунд назад оторвало от его тела, и теперь оно — сморщенное, как умирающая плоть — лежало, подергивая внешними венами, в нескольких шагах от него. Руки в черной перчатке скребли по земле в надежде поскорее восстановить связь с утерянным оружием, но безуспешно, потому что сам Сайфер был разрезан пополам. Ноги все еще подергивались в судорогах, ботинки упрямо молотили измученную землю. В полости тела блестели черные кишки, в которых копошилось что-то желтое и красное, отдаленно напоминавшее кузнечиков — мальчик не помнил, откуда это знал, но прекрасно представлял себе облик этих насекомых. От Сайфера вокруг распространялся едкий запах, похожий на запах жидкости, которую вырабатывают кузнечики своими грубыми лапками. Только нынешний запах был гораздо сильнее. Сайфер лежал в луже жидкости. Существо все еще пыталось добраться до оружия, но разорванное тело не слушалось.
Мальчик заговорил голосом, которого раньше никогда не слышал:
— А я думал, вы намного выносливее, — сказал он.
Безликое существо продолжало борьбу за оружие. Мальчик сел на корточки, не забывая о других солдатах или летающих объектах, которые запросто могли снести ему голову, и рискнул прикоснуться к энергетическому ружью. На ощупь оно было липким, как резина, слишком долго остававшаяся под палящим солнцем. Жилы перестали качать жидкость. Оружие начало съеживаться и будто всасываться само в себя, пока мальчик просто смотрел на него. Похожая на крадущегося паука рука норовила схватить мальчишку за лодыжку, и тот, опасаясь в мыслях быть парализованным от боли этого прикосновения, отступил в сторону, а затем… побежал снова, потому что он понимал: оставаться на одном месте слишком долго опасно. Смертельно опасно.
А он знал, что хочет жить. Знал, что ему необходимо выжить, и поэтому нужно было найти себе укрытие, пока не стало слишком поздно.
Пока он бежал, дождь нещадно лупил его по лицу. Из-за нарастающего давления в легких он снова закашлялся, и кашель оказался кровавым. Он спрашивал себя, кто он и откуда пришел, но на эти вопросы ответом была лишь пустота. У него не сохранилось памяти ни о чем, кроме той секунды, когда он обнаружил себя бегущим по этому полю, как будто раньше его разум был выключен, а затем кто-то дрожащей рукой включил в его голове свет. Отец? Мать? Дом? Братья или сестры? Нет, он ничего не помнил. В его распоряжении были только тени, тени и еще раз тени.
Ему было больно. Не только в груди — в легких, сердце и желудке — ему ломило почти все кости. Он чувствовал себя… перестроенным. Словно в той странной старой песне о том, как бедренная кость соединена с коленной чашечкой, ну и прочее дерьмо в таком духе, только его собственная бедренная кость будто была соединена с плечом, а коленная чашечка — с копчиком. Что-то в нем было перепутано, но он сохранял способность бежать. По крайней мере, пока. И этого было достаточно.
Чудовищный треугольный объект двигался над ним. Мальчик поднял глаза и увидел массивное творение горгонской техники — пестрое, как доисторическая рептилия — скользившее меж уродливыми желтыми облаками. Корабль продолжал стрелять своими энергетическими молниями, чтобы поразить невидимые фигуры на земле. На мальчика он не обращал внимания, для него мальчишка был ничем, он даже не стоил толики его разрушительной силы.
Внезапно яркие синие разряды начали вспыхивать то слева, то справа, ища другие цели. Быть может, корабль Горгонов задрожал от ужаса… по крайней мере, мальчику так показалось. Через пару секунд он понял, почему.
С обеих сторон появились тонкие эбеновые ракеты длиной футов в двадцать. Их было десять, и они двигались быстро и бесшумно. Четыре из них были поражены молниями и взорвались, разлетевшись на черные ленты, но оставшиеся шесть вырастили на себе когти и зубы, и, достигнув горгонского корабля, жадно впились в его мясо, обратившись в прожорливых хищников, похожих на блестящих пауков, и принялись проедать себе путь через пеструю шкуру.
