Грани Обсидиана - [43]

Дальше мы говорили лишь о лечении и травах – и в этот раз, и в остальные. Мне нравились уроки: если я освою ле́карство, буду жить в замке не по милости Берты и Бэрина, а вполне заслуженно… О чем я думаю! Что мне за разница, как я здесь живу, главное – зачем?

Мне нравилась и эта спокойная, холодноватая женщина. Она больше не расспрашивала меня, зато рассказывала сама: иногда, понемногу – о том, что видела в жизни, о том, откуда приехала. О своем бывшем доме и оставленных родных она упоминала безо всякой тоски и грусти.

– И вам не хочется вернуться назад? Вы совсем не скучаете по родине? – как-то спросила я.

Она засмеялась – не моему вопросу, а своим мыслям:

– О нет! Только не назад! Хотя, когда мы отправились сюда, я пыталась удрать по дороге – вместе с сестрой и ее подружками.

– И лорд не наказал вас за это?! – и восхитилась, и не поверила я.

– Сначала я думала, что это наказание – своего рода… – она странно улыбнулась. – Но, кажется, Фэрлину понравилось мое сопротивление. И еще то, что однажды я пырнула его ножом.

Я чуть не села мимо стула.

– Что?!

– Ножом, – легко повторила леди Инта и пожала плечами: – Так получилось. Ты запомнила отвар, который дают роженицам при слабых схватках, да? Повтори, я проверю. А то мало ли… – Она коснулась ладонью своего круглого живота и тут же сделала знак, которым люди отгоняют дурной глаз.

– Как думаете, кто у вас родится?

– Девочка или мальчик?

– Нет… – Я помедлила и собралась с духом: – Человек или Волк, то есть оборотень?

Леди Инта нахмурилась: и сама задумывалась об этом. Но ответила она ровно:

– Я буду рада любому.

А ваш лорд? Незаданный вопрос повис в воздухе, и леди не собиралась на него отвечать. Обернувшись, сказала оживленно:

– А, Бэрин, пришел нас навестить?

Бэрин принес с собой зимнюю свежесть и снежную улыбку.

– Конечно! Сидите тут, как старушки, а там пропадает такой погожий денек! Солнце, весной пахнет. Фэрлин велел прислать тебя на конюшню, хочет выгулять свою женушку! А ты, Лисса, не хочешь подышать свежим воздухом?

Он что, приглашает меня вместе с ними?

– Нет, – быстро отказалась я. Бэрин, нисколько не смутившись, уселся у стола.

– Ну тогда я составлю тебе компанию, чтобы ты не скучала!

Еще не легче! Но леди Инта, выходя, бросила:

– Лисса, вот и опробуй на Бэрине повязку, которую я тебе показывала. Жду тебя завтра.

Я толкла траву, стараясь не смотреть на Бэрина, но видела, что его улыбка становится все шире. Он привстал, заглядывая ко мне в ступку:

– Что там у тебя такое? Ап-хчи!

– Это не нюхают, – злорадно сказала я. – Этим лечатся.

– Слава Отцу-Волку, что мне эта пахучая штука не понадобится! Ну, какую руку будешь перевязывать, левую или правую?

– Что?

– Леди тебе приказала освоить повязку, – с не меньшим злорадством напомнил Бэрин. – Собираешься ослушаться ее приказа? Ну, выбирай!

Он засучил рукава и пододвинул ко мне по столу руки. Я глядела на них с тоской: очень сильные. Такой схватит – не вырвешься. Бэрин подождал и сказал – мягко:

– Лисса, даю слово: сегодня я кусаться не буду. Я не голоден.

Я гневно фыркнула. Схватила длинную полотняную тряпку, перегнувшись через стол, быстро обмотала его запястье. Бэрин покрутил кистью руки, «повязка» тут же спала.

– Или ты скверная ученица, или Инта тебя очень плохо учит!

Подавив тоскливый вздох, я обошла стол, уперла его руку локтем в столешницу и добросовестно повторила все витки и перекруты, которые мне показывала леди. Бэрин пошевелил пальцами, повертел запястьем, посгибал руку (на плече вздувались мышцы) и удовлетворенно кивнул:

– Ну вот, можешь, если захочешь!

Я не успела отступить или даже айкнуть, как он перехватил мою ладонь. Сказал серьезно:

– Возможно, тебе придется лечить не только людей, но и нас. Как ты сможешь помочь, если даже дотронуться боишься? Вот видишь: ты ко мне прикоснулась, я к тебе прикоснулся, и ничего страшного не произошло!

Он тут же разжал пальцы и размотал повязку.

– Если понадобится еще что-нибудь перевязать… особенно где-нибудь пониже… я всегда готов!

* * *

Громкие крики привлекли наше внимание: от реки, размахивая руками, бежали мальчишки. Я еще не уяснила смысл их перепуганных воплей, а Бэрин уже несся им навстречу. Я припустила следом. Неужели сумел прорваться кто-то из побережников?

Лишь очутившись на краю крутого обрыва, я поняла, что случилось. Дети ловили рыбу. Один, невзирая на близость границы и ненадежный весенний лед, добрался почти до середины реки. Лед треснул, и теперь льдина вместе с незадачливым рыбаком, медленно поворачиваясь, плыла по черной воде. Была еще возможность перепрыгнуть на крепкий прибрежный лед, но от страха это мгновение мальчишка упустил. Он не кричал – стоял, прижав к груди свою рыболовную снасть, и широкими глазами смотрел на удалявшийся берег. Вероятно, льдину прибьет к косе… но только на той стороне границы.

Бэрин неожиданно сел и начал стягивать сапоги, чуть ли не с рычанием выплевывая какие-то малопонятные и вовсе непонятные мне слова. Я еще не успела спросить, что он делает, как он большими, почти летящими прыжками понесся вдоль реки, а потом вниз по склону. Последний прыжок – и человек, прямо в воздухе превращающийся в волка, приземлился на лед уже на четыре лапы. Дети рядом со мной восторженно заорали и засвистели, но я увидела, как по льду побежали мелкие трещины. Зверь встряхнулся и задергался, освобождаясь от остатков разорванной одежды.