Гранд-отель - [89]
Если бы Прайсинг действительно был свирепым тираном — а именно таким рисовался его образ воображению мелкого служащего Крингеляйна, — он немедленно вышвырнул бы вон дерзкого бухгалтера. Но Прайсинг был порядочным, доброжелательным и неуверенным в себе человеком, он ввязался в дискуссию:
— Заработная плата начисляется в соответствии с тарифами. Кроме того, у нас имеется специальный фонд для служащих, — обиженно возразил он. — О Ханнемане я ничего не знал. Кто он такой?
— Хороши тарифы! Хорош фонд! — вскричал Крингеляйн. — В больнице меня поместили в палату третьей категории, а врачи, между прочим, назначили мне особый режим питания — сыр, салями и прочее, вот как я должен был питаться в течение четырех дней после операции. Жена подавала прошения одно за другим, но никакой прибавки к жалованью я так и не получил. Санитарную машину, чтобы добраться до больницы в Микенау, я тоже оплатил из собственного кармана. У меня вырезали желудок, однако велели, чтобы я ел сыр. А когда я проболел ровно месяц, вы прислали мне письменное сообщение, что я буду уволен, если проболею еще пару дней. Было такое письмо или нет, господин Прайсинг, отвечайте!
— Я не могу помнить все письма, которые мы рассылаем служащим. Но в конце концов, фабрика — не дом престарелых, и не больница, и не богадельня. Вы сейчас тоже числитесь больным, а сами живете здесь, как какой-то граф или авантюрист.
— Возьмите ваши слова обратно! Немедленно возьмите обратно, сейчас же, в присутствии дамы! — закричал Крингеляйн. — Да кто вы такой? Как вы смеете меня оскорблять? Что вы о себе воображаете? Вы что, считаете, что я — дерьмо? А если уж я дерьмо, то вы тем более. Вы, генеральный директор, — дерьмо! Поняли? Дерьмо!
Они вскочили и, ничего не соображая от ярости, осыпали друг друга бранью. Прайсинг побагровел до синюшного оттенка, на верхней губе у него блестели капли пота. Крингеляйн весь пожелтел от злости, губы у него сделались совершенно бескровными, локти, плечи, все его тело тряслось. Флеммхен переводила глаза с одного на другого. Ее голова поворачивалась то влево, то вправо, как у несмышленого котенка, который следит за бантиком, что болтается перед его носом на ниточке. Но она все-таки поняла, что хотел высказать Крингеляйн, и поняла неплохо, несмотря на сбивчивую речь, а поняв, почувствовала к нему симпатию…
— Как мы живем, вы, наверное, вообще не знаете? — кричал Крингеляйн. Его светлые усы взъерошились, губы побелели. — Ничего нет хуже нашей жизни! Как будто лезешь и лезешь вверх по голой стене, или как будто тебя заперли в подвале, где ты должен сидеть всю жизнь. Год ждешь, другой ждешь, третий, получаешь свои сто восемьдесят, через пять лет тебе прибавляют — получаешь двести и опять карабкаешься, карабкаешься и снова ждешь. И все время думаешь: ничего, потом будет лучше, потом я смогу завести ребенка, но до этого так и не доходит, а потом даже собаку пришлось отдать, потому что нет денег, и ждешь, когда освободится место получше, чем твое, и работаешь, работаешь до седьмого пота, сверхурочно работаешь, и никто за сверхурочные тебе не платит, а потом кто-то другой занимает хорошее место и получает триста двадцать и надбавку для семейных, а ты остаешься с носом. А почему? Потому что генеральный директор Прайсинг ничего не знает. Потому что генеральный директор Прайсинг всегда продвигает по службе не тех, кто этого заслуживает. Даже Бреземан так считает. А мой юбилей? Двадцатилетний юбилей моей службы! Ничего более убогого и представить себе нельзя. Может быть, вы меня поздравили? Может быть, кому-нибудь пришло в голову, что надо поднести мне поздравительный адрес? Сидишь, горбишь спину за столом, но никто даже не почешется прийти поздравить тебя с юбилеем. Ты думаешь: нет, не может такого быть, погоди, тебе устроят настоящий сюрприз, ведь не может такого быть, чтобы они о тебе забыли, что они забыли, что ты двадцать лет прослужил в конторе! В их конторе! Двадцать лет! И вот обеденный перерыв закончился, и вот уже шесть часов, и ты надеваешь пальто, но сам-то все ждешь, ждешь, а ничего так и не происходит. Плетешься домой, стыдно перед женой, стыдно перед другом Кампманом. «Ну что? — говорит Кампман, — на славу тебя почествовали?» — «Да, — отвечаю, — весь стол цветами завалили и дали пятьсот марок, сам генеральный директор произнес речь, очень хорошо говорил, отметил, что я всегда последним ухожу из конторы после окончания рабочего дня». Вот что я сказал Кампману, чтобы не позориться. А полтора месяца спустя вызывает меня Бреземан и говорит: «Я слышал, что вы уже двадцать лет у нас работаете. Наверное, у вас есть какие-то пожелания?» И я ему сказал: «Сдохнуть поскорее, вот все мои пожелания, потому что от такой собачьей жизни одна тоска». И тогда Бреземан пошел к старому хозяину, и тот с первого мая назначил мне четыреста двадцать в месяц. Но собачья жизнь так и осталась собачьей жизнью. И я поклялся, что однажды генеральный директор услышит от меня всю правду…
Сперва Крингеляйн говорил громко, но чем дальше он говорил, тем голос его становился слабее, сила куда-то уходила, нарастала грусть. Прайсинг ходил по комнате, заложив руки за спину. Половицы поскрипывали под его тяжестью. То, что Флеммхен присутствовала при разговоре и внимательно слушала, переводя взгляд с одного на другого, взбесило Прайсинга. Он резко остановился перед Крингеляйном и грозно надвинулся на его щуплую фигурку в новом пиджаке своим объемистым животом.
Это викторианский роман о любви, ошибках и заблуждениях, подлостях и истинном благородстве…
Эпатаж – их жизненное кредо, яркие незабываемые эмоции – отрада для сердца, скандал – единственно возможный способ существования! Для этих неординарных дам не было запретов в любви, они презирали условности, смеялись над общественной моралью, их совесть жила по собственным законам. Их ненавидели – и боготворили, презирали – и превозносили до небес. О жизни гениальной Софьи Ковалевской, несгибаемой Александры Коллонтай, хитроумной Соньки Золотой Ручки и других женщин, известных своей скандальной репутацией, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Очаровательная ирландка на пути в Америку вынуждена выйти замуж за одного из пассажиров корабля и таким образом спастись от домогательств капитана и его команды. Но за несколько месяцев до этой свадьбы она уже дала клятву супружеской верности другому…
Кто они, прекрасные авантюристки, прославившие себя в нашем Отечестве? Что двигало этими женщинами, заставляя их искать приключений и пытаться изменить предначертанное судьбой? Почему, невзирая на трудности и опасности, шли они не по той тропе, которая ждала их от рождения, а по выбранной ими самими, отчего яростно спорили с волей небес, поражая и восхищая тем самым своих современников? Об ослепительном блеске и печальном закате звезды княжны Таракановой, о страстных авантюрах фаворитки Петра I Анны Монс читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой...
Когда прелестная юная Ция Лэнгли объявила о своем намерении уйти в монастырь, ее опекуна, благородного маркиза Рейберна, встревожила внезапность этого решения. Вскоре он убедился, что девушке угрожает смертельная опасность. Чувство долга повелевало маркизу защищать ее, но он еще не знал, что куда более сильное, прекрасное чувство свяжет их сердца на всю жизнь…
Уединенный дом прелестной Новеллы Вентмор становится убежищем для молодого лорда Вейла, обладателя тайны, за которой охотятся могущественные недруги. В руках Вейла — письмо, способное спасти или погубить Англию, однако его судьба — в руках хрупкой девушки. Девушки, рискнувшей отдать свое юное сердце человеку, чья жизнь — в опасности. Человеку, которого может спасти только сила любви…
Чудеса храбрости и доблести показывают герои этого романа, но все их подвиги меркнут перед величием двух женщин, которые ради своей любви совершают невозможное.
В новой книге Александры Рипли – продолжение истории, начатой ею в романе «Чарлстон». И хотя на этот раз в центре ее внимания уже новое поколение семьи Трэддов и действие происходит в первой трети XX века, писательница верна своим симпатиям: ее любимые герои, воспитанные в традициях Старого Юга, умеют высоко держать голову, что бы с ними ни происходило.
Меч в его руках беспощадно разил врагов, но против чар этой странной, явившейся ниоткуда девушки суровый викинг оказался бессилен. Как пение сирены, одно ее присутствие завораживает и усмиряет его…
Юная индейская девушка горячо влюблена, но избранник намного старше и не верит в искренность ее чувств. К тому же еще в детстве Летняя Гроза была обещана в жены другому. Она сдержала слово и вышла замуж, но умерла ли былая любовь?