Грань времени - [7]

– Мы не в ХРОНОСе. И с дюжиной жемчужных пуговиц было бы очень непросто одеваться и раздеваться, не так ли?

За улыбкой Кирнана скрывается легкая грусть. Наверное, это должно было прийти мне в голову сразу, но только сейчас я осознаю, что другая-Кейт взяла липучку в 1905 год. Это было ее платье. Я решаю не думать о том, зачем ей приходилось раздеваться в спешке.

Платье кажется достаточно большим, чтобы надеть его поверх моей узкой юбки и кофты, поэтому я снимаю только кардиган и вешаю его на крючок в шкафу. Затем я влезаю в платье, которое Кирнан придерживает расстегнутым, и поворачиваюсь, чтобы он застегнул липучку. Он соединяет края платья, а затем медленно проводит ладонью по моей спине, от шеи до талии, чтобы запечатать липучку. Я ощущаю тепло его руки сквозь ткань, и легкая дрожь пробегает по телу.

Так нельзя, Кейт. Он не Трей, а ты не его Кейт, напоминаю я себе. Сейчас важно думать только о том, как остановить Сола и киристов. Я стараюсь выглядеть серьезно, когда поворачиваюсь к нему лицом.

Он протягивает мне пару коричневых туфель на низком каблуке с ремешком, избавив от необходимости застегивать пуговицы. Улыбнувшись, снимаю с ног свои туфли. Я собиралась убрать их обратно в шкаф, но Кирнан тут же достает маленькую сумку на шнурке и кладет в нее мои туфли и свитер.

Я бы все же предпочла джинсы, футболку и кроссовки, но это уже намного лучше того наряда 1893 года, который мне пришлось носить во время нашей с Кирнаном последней вылазки. Да, тогда ему было лет восемь, и мне приходилось опускать взгляд, чтобы увидеть его.

Застегнув последний ремешок на туфле, я встаю. Кирнан в этот момент слегка отодвигает мои волосы в сторону.

– Может, мне лучше собрать их? Не хочу привлекать внимание полиции нравов, – говорю я, но мой голос прерывается, когда я замечаю его взгляд на моем шраме.

– Нет, – говорит он. Голос звучит жестче: – Оставь так.

– Кирнан, все в порядке. Правда. Он уже совсем не болит, немного макияжа, и никто его не заметит. – Он, вероятно, помнит, что я редко пользуюсь косметикой, если только другая-Кейт не имела обратных наклонностей. Но мне нужно что-то сказать, потому что невозможно смотреть на его обиженное лицо. – Ты сделал все что мог. Я могла бы умереть, но я все еще здесь, верно? Вполне здорова. И готова спасать наш мир.

Его губ касается легкая улыбка, а потом он наклоняется и прижимается к шраму, почти невесомо, только на мгновение. Я чувствую, что напрягаюсь, и отступаю назад. Он мягко повторяет:

– Оставь. Мне нравится так. И мне плевать, что думают эти надзирательницы Бостона.

Кирнан щелкает маленьким металлическим крючком, который запирает тонкий деревянный лист, служащий импровизированной дверью между табачной лавкой и этим складом.

– Подожди, – говорю я. – Ты сказал, что Джесс – твой друг, но как много он знает? То есть знает ли он, что я из будущего?

Он качает головой.

– Тогда как же, по его мнению, я сюда попадаю?

– У меня есть ключ от магазина. – Он достает его из кармана и подбрасывает на ладони, прежде чем спрятать обратно. – Я работал здесь некоторое время. И даже ночевал в этой кладовке несколько месяцев. Когда мы с тобой встречаемся здесь, я всегда прихожу, когда здесь закрыто или когда он отлучается на несколько минут.

– Что именно, по его мнению, мы здесь делаем?

На лице Кирнана снова расцвела ухмылка:

– Как я уже сказал, он мой друг. А джентльмены не задают лишних вопросов. Ты ему нравишься, Кэти. Просто улыбнись ему и скажи спасибо.

– Спасибо за чт… – начинаю я, но он уже распахивает дверь, так что я натягиваю улыбку и выхожу следом за ним.

Кирнан сказал, что Джесс его друг, так что я ожидала увидеть кого-то в возрасте двадцати лет, или, по крайней мере, чуть моложе моих родителей. Я определенно ожидала увидеть кого-то моложе Кэтрин и Коннора. Этот парень выглядел так, будто ему за восемьдесят. У него седовато-белая борода, доходящая до середины груди, и он слегка горбится, доставая из маленького деревянного ящика стеклянную банку с синельной проволокой. Я с удивлением замечаю, что синельная проволока в 1905 году во многом такая же, как и сегодня, за исключением того, что она белая, а не ярко-неоновая, как та, которую мы использовали для поделок в детском саду.

Услышав звук закрывающейся двери, старик поднимает голову. Он слегка прищуривается, затем широкая улыбка озаряет его обветренное лицо.

– Мисс Кейт! Я очень рад снова видеть тебя! Ты плохо обошлась со мной, вот так сбежав. – Он медленно приближается к нам и крепко обнимает меня. Сначала я немного напрягаюсь, но он пахнет тепло и знакомо, очень похоже на табак, который я нашла в его кладовке. Через мгновение я отвечаю на его объятия, бросая на Кирнана вопросительный взгляд. Кто этот мужик?

– Я же говорил тебе, что она вернется, Джесс. Она просто была… сначала в Нью-Йорке, потом в Вашингтоне. С бабушкой.

Джесс бросает на меня скептический взгляд, а потом смеется:

– А мне кажется, ты просто пожадничал и спрятал ее ото всех. Как я уже говорил тебе, Кейт, когда ты устанешь от его игр, просто дай мне знать, и я скажу своей Амелии, что она может собирать свои вещички.