Грань - [31]
— Но ведь сперва сказка была такой длинной и красивой, а в конце ты так ее… так…
— Скомкал, — подсказала Алиса.
— Ну, женщины! На вас не угодишь.
— Угодишь, угодишь! — Варька запрыгала на кровати по-лягушачьи. — Только расскажи еще что-нибудь! Ну, папочка, ну, пожалуйста…
— Обязательно малыш, но в другой раз. Сейчас тебе принесут ужин, потом проглотишь таблетки и — баиньки.
— Но я не хочу спать! — Варька надула губы, приготовившись капризничать.
— Не хочешь — не спи. Но только закрой глазки и слушай, как мама поет тебе колыбельную, — ласково проворковала Алиса. — Если ты будешь часто лежать с закрытыми глазками, то быстрее поправишься, и я заберу тебя домой.
Колыбельную! С ума сойти. Даже в младенчестве Варька не слышала маминых песнопений — вся усыпительная часть лежала на мне.
На ужине я поприсутствовал и даже помог Варьке вымыть разноцветную мордочку. А вот колыбельную слушать не стал — хотя низкий хрипловатый тембр Алисы мне нравился. Поцеловал Варежку в лоб и вышел из палаты. Сон — это маленькая смерть, и провожающая в него песня, по сути — погребальный обряд, отпевание.
До метро мы дошли молча. В вагоне Алиса заговорила:
— Зря ты ей рассказал сказку, которая кончается свадьбой.
— Все сказки кончаются свадьбами.
— Она могла подумать: 'А у меня такого уже никогда…'
— Ты не надеешься? Ты уверена, что точно знаешь, что скажут?
— Не знаю, Дэн. Кстати, это случится в понедельник. А ты?
Я молча пожал плечами.
— Вот и я так же. Но в любом случае — смирилась я или буду ждать положительных результатов, это никак не должно отразиться на моем отношении к Варьке. Она очень чуткий ребенок и сразу почувствует. Что бы там ни было дальше — сейчас она жива, она со мной, и я стараюсь дать ей максимум из того, что могу. Давай не загадывать на будущее — а просто жить настоящим, радоваться тому, что она у нас есть, и почаще радовать ее.
Я кивнул, и дальше она молчала до своей остановки.
Если бы все было так просто… Если б можно было усилием воли забросить гнетущие мысли далеко или глубоко и просто радоваться каждой минуте с Варькой. Но нет у меня в наличии столь мощной воли.
Я не верил, как и Алиса, в возможность врачебной ошибки. Вернее, боялся надеяться, предполагая, что разочарование принесет не в пример большую боль, чем есть сейчас. Будь моя воля, перенес бы понедельник на неопределенно долгий срок. Порой мне казалось, что саму ее смерть я встречу легче, чем известие о ее неотвратимости.
Отчего-то вспомнилось время, когда Алиса вынашивала Варьку. Беременность протекало тяжело — под глазами залегли тени, лицо потемнело и покрылось пятнами, и вся она выглядела несчастной и надломленной. Мужское начало, всегда бившее в ней ключом, активно противилось 'бабской' физиологии. Алиса стеснялась живота и набухающих грудей, старалась реже выходить из дома.
Как-то, когда ей было настолько плохо, что пришлось вызывать 'скорую', она призналась: 'Знаешь, Дэн, я боюсь, что возненавижу ребенка, который, еще не родившись, уже принес мне столько мучений'. Я успокаивал: 'Ничего, стоит тебе его увидеть, ты его сразу полюбишь, очень полюбишь!' Так и вышло. Мы с ней слишком сильно полюбили нашу дочь — возможно, поэтому ее у нас и забирают. С такой силой полагается любить Бога, или родную страну, или высокие идеалы, но никак не существо из плоти и крови. Такая любовь заполняет собой всю душу, не оставляя места ни для чего другого, и оттого в глазах мироздания становится кощунством.
13.
В ночь на понедельник заснуть не получилось.
Состояние недосыпа проявляется у меня двумя ощущениями: ватой в мозгу, из-за которой все звуки доходят до сознания с опозданием и искажением, и стенкой между мной и остальным миром: есть я, мои руки, ноги и голова, их я ощущаю более-менее четко, а все иное словно отделено и обернуто целлофаном.
Шеф — во время ритуального собеседования, как назло был многословен. Отметил мой нездоровый вид — я объяснил, что случай Скуна и впрямь оказался трудным, и размышления о нем не покидают меня и в нерабочее время. Карла посочувствовал — я поблагодарил.
На второе он принялся зудеть о по-прежнему пренебрегаемой мною инструкции (мысленно я пожелал Любочке мужа-дебила и девятерых детей), что я умело — и мстительно, отпарировал: переход от медитаций к машинной 'чистке' осуществляется не резко, а постепенно, во избежание травм психики, но, разумеется, малообразованной и глупенькой ассистентке это невдомек.
Отбыв бессмысленно-муторную повинность, выпил у себя с поллитра кофе, приводя мысли в относительную ясность, и отправился к 'трудному' пациенту.
Геннадий Скун выглядел неплохо. Как и его камера, похорошевшая и приобретшая подобие уюта: коврик у кровати, фото жены и дочки на тумбочке, пушистое полотенце. Приятно пахло чистым бельем и одеколоном. Видимо, перед отъездом дочка передала папе внушительную посылку.
— Здра-авствуйте, Денис Алексеевич. Что-то у вас вид уставший. Надеюсь, не особенности моей пси-ихики тому виной?
Он протянул мне ладонь для рукопожатия, но я не принял ее. Вот ведь обнаглел, самодовольный козел! Неужели рассчитывает, что я сдамся и его отпустят домой? Наивный…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта вещь написана в соавторстве. Но замысел мой и история моя, во многом документальная. Подзаголовок говорит, что речь идет о вечных темах — любви и смерти. Лишь одно уточнение: смерть не простая, а добровольная. Повествование идет от лица трех персонажей: двух девушек и одного, скажем так, андрогина. Общее для них — чувство к главному герою и принадлежность к сумрачному племени "любовников смерти", теоретиков суицида. Каждая глава заканчивается маленьким кусочком пьесы. Сцена, где развертывается её действие: сетевой форум, где общаются молодые люди, собирающиеся покончить с собой.
Подзаголовок повести — "История о моем необыкновенном брате-демиурге". Это второй текст, написанный в соавторстве. В отличие от первого ("Nevermore"), мой вклад больше.) Жанр, как всегда, неопределенный: и фэнтези, и чуть-чуть мистики, и достаточно серьезный разговор о сути творчества.
Подзаголовок — Повесть о Питере и о Трубе. Трубой назывался подземный переход у Гостиного двора. Одно время там играли уличные музыканты, пока милиция не прекратила это безобразие. И я была обитателем Трубы в мои шестнадцать… Жанр неопределенный: почти документальное повествование о реальных людях перемежается сказочным сюжетом. Главный герой — Питер. Живой и одушевленный, каким я ощущаю его в своих мечтах и снах. Очень надеюсь, что они на меня не обидятся, если прочтут и узнают себя: Тано, Лешка, Эклер, Егоров, Чайка, Злог… мои необыкновенные, незабываемые друзья.
Маленькая повесть о любви. Два голоса, сливающиеся в один. Похоже на сказку, на выдумку, но я отчего-то знаю точно: так бывает. Хотя и очень редко.
Это достаточно тяжелый текст. И жанр, как практически у всех моих вещей, непонятный и неудобоваримый: и "жесть", и психология, и мистика.
Молодой, но уже опытный, охотник на магов получает очередное задание от начальства. Путеводная нить охотника увлекает его все дальше от обители, и только Высший знает, куда она его в конечном счете заведет. При создании обложки использовал образ, предложенный автором.
Два маленьких, до безумия кавайных чуда, пришли в этот мир в поисках силы. Не для себя, нет, их цель — спасти создателя. И чтобы это сделать, они решили поймать бога. Довольно дерзкий, безумный и откровенно глупый план, но не для них. Ведь у них богатая фантазия, атрофированная совесть и маниакальная страсть к создателю, а это значит — ни что не станет между Пикси и их добычей!
Книга вторая. Позади остался Залмар-Афи, взбудораженный подготовкой к очередному этапу войны с империей, и неприступный Мавларский хребет, а впереди теперь расстилается лишь безграничный океан золотистого песка, который скрывает тайны пустынного народа. Лантея ведет своего верного спутника в затерянный город хетай-ра, один из пяти великих Барханов, но профессор Сои Ашарх еще даже не подозревает, как нелегко ему будет выжить в полисе, где приход чужака способен развязать кровопролитную борьбу за власть.
Жила-была самая обыкновенная девочка Катя. И вдруг – бац! – появилась еще Катерина, точная Катина копия, если не брать во внимание ее отвратительное поведение и тот небольшой нюанс, что Катерина, в общем-то… ведьма. Теперь перед Катей стоит непростая задача: перевоспитать юную ведьмочку. И пока этого не случится, ее собственным мыслям и чувствам придется немного потесниться, ведь сознание Катерины будет жить у нее в голове.
Поездка Михаила в деревню показывает, что привычный мир совсем не такой, каким кажется. Начинается цепочка удивительных событий, которые показывают, что иногда стоит завернуть за угол, где вы столкнётесь с неизведанным…
Первый том приключенческого фэнтези «Королевство Краеугольного Камня» – это захватывающее путешествие, которое начинается в разгар шторма на борту корабля. Наследный принц Тибо плывет домой, в Краеугольный Камень, – мирное процветающее королевство, где его ждут трон и верные подданные. Но Тибо не подозревает, что возвращение на родину будет не таким радостным и триумфальным, как он надеется, и что ему придётся сражаться не только за законное право на трон, но и за любовь к беглой темнокожей рабыне, которая тайком пробралась на его корабль. Паскаль Кивижер родилась в Канаде, Монреале.