Грань - [29]
— Она вчера напевала какую-то песенку, — пробормотала Алиса, не поворачиваясь. — Вполголоса, себе под нос. Играла в куклы и пела. А я ненароком подслушала. Там было что-то про талую воду, которая горит огнем. И про то, что рушатся дома, и горы и земля разорвутся на части. А заканчивалось тем, что где-то на другой планете прорастет новое зерно и вырастет новое человечество. И так будет всегда — гибнуть и возрождаться, разрушаться и прорастать…
— Завтра нужно будет везти Варьку в больницу. Там проведут повторное обследование. Диагноз предварительный, и есть шанс, что ошибка.
— …И меня осенило, что она своими словами пересказывает индуистскую истину — День Брамы, Ночь Брамы. Но откуда она может знать это древнее учение? Я ни о чем таком ей не рассказывала.
— Если хочешь, я повезу ее вместо тебя.
- 'Талая вода, талая вода горит огнем…' Нет, не нужно, — Алиса зашевелилась и села. — Ты должен пойти на работу, там тебе будет легче. Я справлюсь. Это 'отказы', да?
— Предварительный диагноз, я ведь сказал. Доктор считает, есть вероятность ошибки, поскольку у нее ничего не болит.
— Не болит, — повторила она, вставая. Медленно, словно сомнамбула, двинулась на кухню. — Чаю?.. А может, останешься?
— Просишь?
— Нет, просто спрашиваю. В этом случае тебе придется спать на полу.
Квартирка у Алисы крохотная. Одна комната и кухня, в которой даже дышать вдвоем тесновато. Я вытащил с антресолей матрас. Долго стоял над кроваткой дочери, глядя, как она спит, свернувшись клубочком. Розовый бегемот валялся в ногах, попираемый маленькой пяткой. Возле лица дремал с открытыми глазами фаворит — старенький потрепанный кролик.
Наверное, у меня очень слабое воображение: никак не мог представить, что очень скоро всего этого не будет.
Устроившись на тощем матрасе, не раздеваясь, без белья — чтобы не нагружать Алису стиркой, долго слушал, как она пытается и не может заснуть, лежит без движения и очень медленно дышит. Я тоже дышал тихо и медленно, стараясь попасть в унисон с ее тоской. А потом отрубился.
12.
Следующие три дня были одинаковы, как близнецы. На работе я методично исследовал психику Геннадия Скуна. Искал 'заслоны', нашел еще два — в придачу к первому и майскому, совпавшему со свадьбой Тимура. Ощущения, которыми они меня наградили, были слабее первого: видимо, выработался психологический иммунитет. Их тупые удары лишали на какое-то время способности думать и помнить, и это ощущалась как анестезия.
Лично со Скуном больше не беседовал.
Любочка посматривала на меня косо и, кажется, бегала жаловаться на мое поведение шефу. Должно быть, я очень обижал ее тем, что свел общение к двум фразам: 'Привет' и 'До скорого'. Да и к инструкции о машинной 'чистке' продолжал относиться наплевательски.
Каждый вечер звонил Алисе, но результатов обследования все не было. Я чувствовал, как она втайне этому рада, как страшится узнать правду — которую, будь ее воля, отложила бы на неопределенно долгий срок. Неведение милосердно: оно подпитывает надежду, а правда безжалостно ее растаптывает.
В четверг вечером отправился навестить Варежку.
Больница оказалась приличной, чистой — никаких разводов мочи на матрасах или нехороших запахов. Серьезный персонал в салатного цвета халатах, высокие зашторенные окна, не пропускающие серый дневной свет, множество ламп, простора и воздуха. Палаты были полупустыми — детских больниц в городе несколько, а детей мало (несмотря на обильные и разнообразные меры по стимулированию рождаемости).
В Варькиной палате кроме нее лежали двое: худенький наголо стриженный мальчик лет двенадцати со сломанной ногой и рыжая девочка чуть помладше Варьки, с сухим кашлем и алыми пятнами по всему лицу.
Дочка не выглядела больной. Когда я вошел, она сидела по-турецки на застеленной кровати и что-то старательно выводила на листке бумаги фломастером, покусывая от усердия нижнюю губу. Фигуры принцев и принцесс, мальчиков и девочек она всегда рисовала странно: начинала с ног и заканчивала прической. Еще частенько воплощала на бумаге необычных зверей, которые ей снились. Любимыми красками были оранжевая, лимонная и лазоревая. Именно этими цветами переливалась сейчас ее мордашка, от волос до подбородка.
Увидев меня, Варежка с визгом кинулась мне на шею и долго качалась на ней, как теплая мягкая гирька. А потом принялась взахлеб рассказывать, какие здесь все хорошие и ласковые, и как ей нравится лечиться ('потому что совсем не больно — никаких уколов!'), и мама приходит к ней каждый день, и нисколько не 'фырчитая', даже если она, Варька, балуется или плохо ест.
'Фырчитая' — Варькино словечко, означающее 'сердитая'. Хотя гнев и раздражение Алисе не свойственны, и ее недовольство проявляется в нюансах интонации. Варька очень чутка к этим нюансам. Мама также бывает 'плиточной' (ласковой и гладкой, как кафельные плитки в ванной цвета топленого молока) и 'буйственной' (когда делает уборку — в наушниках, под любимый крах-рок, и это напоминает смерч, зародившийся в недрах квартиры).
— …И она сказала, что, если я буду слушаться докторов, меня скоро выпишут, и на радостях она подарит мне плюшевого мишку с меня ростом!..
Подзаголовок — Повесть о Питере и о Трубе. Трубой назывался подземный переход у Гостиного двора. Одно время там играли уличные музыканты, пока милиция не прекратила это безобразие. И я была обитателем Трубы в мои шестнадцать… Жанр неопределенный: почти документальное повествование о реальных людях перемежается сказочным сюжетом. Главный герой — Питер. Живой и одушевленный, каким я ощущаю его в своих мечтах и снах. Очень надеюсь, что они на меня не обидятся, если прочтут и узнают себя: Тано, Лешка, Эклер, Егоров, Чайка, Злог… мои необыкновенные, незабываемые друзья.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Подзаголовок повести — "История о моем необыкновенном брате-демиурге". Это второй текст, написанный в соавторстве. В отличие от первого ("Nevermore"), мой вклад больше.) Жанр, как всегда, неопределенный: и фэнтези, и чуть-чуть мистики, и достаточно серьезный разговор о сути творчества.
Маленькая повесть-сказка, сон-фантасмагория. Очередное признание в любви моему Питеру — прекрасному и страшному, черному и серебряному, теплому и ледяному.
Это достаточно тяжелый текст. И жанр, как практически у всех моих вещей, непонятный и неудобоваримый: и "жесть", и психология, и мистика.
Эта вещь написана в соавторстве. Но замысел мой и история моя, во многом документальная. Подзаголовок говорит, что речь идет о вечных темах — любви и смерти. Лишь одно уточнение: смерть не простая, а добровольная. Повествование идет от лица трех персонажей: двух девушек и одного, скажем так, андрогина. Общее для них — чувство к главному герою и принадлежность к сумрачному племени "любовников смерти", теоретиков суицида. Каждая глава заканчивается маленьким кусочком пьесы. Сцена, где развертывается её действие: сетевой форум, где общаются молодые люди, собирающиеся покончить с собой.
Закари Ин ничего не знает о Китае. В школе преподают только западную историю и мифологию, а мама-китаянка не любит говорить о своем прошлом. Самое время пройти экспресс-курс, потому что маму Зака похитили демоны, которые пытаются открыть портал в подземный мир, а дух Первого императора Китая вселился в его очки дополненной реальности и комментирует все происходящее. Теперь у Зака есть всего четырнадцать дней до наступления Месяца Призраков, чтобы на пару с одним из самых печально известных тиранов в истории добраться до Поднебесной, украсть могущественные артефакты, сразиться за мир смертных и спасти маму.
Отправляясь хоронить надежды на самую бесперспективную окраину империи, Гайрон четвертый сын из дома Рэм даже не подозревает какую долю ему, на самом деле, уготовила безжалостная судьба. А пока он решает проблемы, бесполезной на первый взгляд провинции, империя начинает трещать по швам. Иллюстрации в произведении подобраны автором.
Пески и ветра, ифриты и джины, сокровища самого султана, и даже таинственный орден ашинов — полный тайн и загадок восток отнюдь не желает выпускать Ильдиара де Нота из своих жарких объятий. Чтобы вернуться домой, ему придется внимать голосам Пустыни и научиться играть по ее правилам. В то же время по следам отправленного в изгнание магистра отправляется его бывший оруженосец, а ныне — друг и соратник, сэр Джеймс Доусон, которому в его предприятии помогает старозаветный паладин Прокард Норлингтон. Но, на свою беду, рыцари делают остановку старом придорожном трактире, двери которого ведут вовсе не туда, куда бы хотелось его постояльцам. Теперь их путь лежит через Терновые Холмы — серый и безрадостный край, где живые люди лежат в присыпанных землей могилах, в небесах кружат желто-красные листья, а меж кустов колючего терна и цветущего чертополоха бродят опасные и вечно голодные твари…
Сборник материалов по миру Вольного Флота. Страны, народы, расы, мелкие рассказы, не касающиеся основного повествования.
Маленький боевик в стиле меча, магии и черного плаща. Автор постарался максимально избежать ляпов и очевидных несуразностей. Надеюсь получилось.
Сын легендарного «чародея поневоле» Магнус — это, что называется, оригинальное слово в искусстве Высокой магии!Есть, знаете, масса чародеев, бродящих из мира в мир во исполнение своей высокой миссии... а вот как насчет волшебника, что бродяжничает В ПОИСКАХ этой самой миссии — а найти ее ну никак не может?..Есть, знаете, просто куча магов, готовых сей секунд пустить свое искусство в ход во имя благого дела... а вот как насчет волшебника, что во имя благого дела чародействовать КАК РАЗ НЕ НАМЕРЕН?..Это — блистательный сериал Кристофера Сташефа.Самая забавная смесь фэнтези и фантастики, невероятных приключений и искрометного, озорного юмора, какую только можно вообразить.Вы смеялись над славными деяниями «чародея поневоле»? Тогда не пропустите сногсшибательную сагу о странствиях ВОЛШЕБНИКА-БРОДЯГИ!