Грамматика цивилизаций - [30]

•  Эссеист Эссад Бей был прав, когда сказал: «Ислам — это пустыня». Но эта пустыня, скорее совокупность пустынь, расположена, с одной стороны, между двумя водными путями, двумя морскими пространствами: Средиземным морем и Индийским океаном. С другой стороны, она заключена между тремя довольно плотными скоплениями людей: Дальним Востоком, Европой, Черной Африкой.

Прежде всего ислам — это как бы «промежуточный континент», связывающий между собой все эти регионы.

Естественно, на пространстве от Атлантики до сибирских лесов и Северного Китая есть пустыни и пустыни: знойные пустыни юга отличаются от холодных пустынь севера; юг — это среда обитания двугорбых верблюдов (в целом), а север — это среда обитания одногорбых верблюдов. Линия, проведенная от Каспия до устья Инда, примерно разделяет эти регионы.

Конечно, нет пустыни без «берегов», без «сахелей» (зон полупустынь), пригодных для оседлого проживания, без степей и оазисов — тех мест, где крестьяне с помощью сохи и мотыги могут выращивать и выращивают сельскохозяйственные культуры. В этих древних, цивилизованных, считающихся райскими странах имеются даже речные оазисы: Нил, Евфрат, Тигр, Инд, Аму- и Сырдарья, а также плодородные почвы. Из-за климата они чрезмерно чувствительны к малейшим ошибкам человека, к чрезвычайным ситуациям. Вторжение, длительная война, сильные осадки, перенаселенность могут привести к тому, что сельхозугодья окажутся перед угрозой исчезновения, причем в прямом смысле этого слова: они могут быть поглощены пустыней, которая не пощадит города и деревни…

Судьбу ислама определяют и эти потенциальные катастрофы. Мусульманские города слишком перегружены торговлей, а сельской местности не хватает пространства — исламская цивилизация существует под знаком непрекращающихся трудностей. Нынешняя карта народонаселения четко это демонстрирует: ислам сформирован из нескольких плотнонаселенных зон, между которыми расположены огромные пустые пространства. Ни изобретательность при строительстве гидравлических сооружений, ни успехи в выращивании сельхозкультур на сухих почвах, ни самоотверженность непритязательных и терпеливых крестьян, ни использование адаптированных к климатическим условиям культур, таких как оливковое дерево или финиковая пальма, не позволяют исламской цивилизации пребывать в состоянии спокойствия, а тем более жить в изобилии. Всякое изобилие здесь преходяще или является признаком социальной роскоши, если только речь не идет о привилегиях какого-то особого города.

Как это ни парадоксально покажется с первого взгляда, примером может служить Мекка с ее богатствами, которые ей приносит приток паломников. В этом городе все возможно, как по мановению волшебной палочки. В 1326 г. Ибн-Батута, самый известный из всех арабских путешественников, воспевал богатство этого города, «великолепный вкус» его «жирного мяса», чудесные фрукты, в том числе виноград, инжир, персики, финики, «подобных которым не встретишь во всем мире», несравненные дыни… Он заключал: «Все, чем торгуют в разных странах, собрано в этом городе». Изобилие сопровождается неизбежным голодом за пределами города. «Я умею сдерживать чувство голода в складках моего желудка, — писал арабский поэт, — подобно ловкой ткачихе, которая умеет удерживать тонкие натянутые нити в своих пальцах, хотя это и больно». Спутник Мухаммада Абу Хорейра так сказал о Пророке: «Он ушел из этого мира, так никогда и не наевшись ячменным хлебом…»

Последствия этого бросаются в глаза. Обычный итог — появление эксклюзивного, пасторального кочевничества, принимающего различные формы (о нем мы уже говорили, когда вспоминали Аравию). В целом то же можно mutatis mutandis[6] сказать обо всем пространстве пустынь, где ислам принужден существовать. Это вынужденные обстоятельства. Часто описание бедуина без всякой снисходительности к нему ограничивается представлением его как примитивного существа, несмотря на все его благородство. Исследователь ислама Жак Берг справедливо считает: «До чего же хорош бедуин, которого так часто обвиняли!» Он прав, это великолепный образец выживаемости. Но для ислама XVI в. это тот последователь, которого трудно обуздать, трудно направить к цели! Но все-таки последователь, все-таки орудие, без которого…

И тем не менее нищенское существование, с которым он должен мириться, затрудняют его «социальное продвижение», если говорить современным языком. Тем более что такое продвижение невозможно без обращения к оседлой жизни, которую он ненавидит и которую ныне все в больших масштабах налаживают во многих мусульманских странах. Османская империя с XVI в. начала предпринимать шаги в этом направлении как в своей азиатской, так и европейской частях. С этой целью она повсюду основывала колонии для кочевников. Кочевничество с его суровой замкнутой «культурой» говорит об очевидном детерминизме. Человек здесь является узником своего «ответа», если обратиться к терминологии Арнольда Тойнби.

•  Будучи малочисленной цивилизацией, ислам был вынужден в прошлом использовать всех, кто оказывался под руками. Свойственная ему хроническая нехватка людей являлась одной из форм недостатка находящихся в его распоряжении плодородных земель.