Графиня Солсбери. Эдуард III - [42]

— Несмотря на поздний час? — осведомился Уильям.

— В любой час дня и ночи тот, кого посылает мой повелитель и господин, для меня желанный гость.

— И, надеюсь, желанный вдвойне, — послышался от двери молодой, звонкий голос, — не правда ли, прекрасная моя тетушка, если зовут его Готье де Мони и несет он добрые вести?

Королева вскрикнула от радости и встала, протянув руку рыцарю; тот с обнаженной головой (свой шлем, входя в комнату, он отдал какому-то пажу или оруженосцу) приблизился к дамам. Спутник же его в шлеме с опущенным забралом остался у двери. Королева была так взволнована, когда увидела, как перед ней в поклоне склоняется вестник счастья, и почувствовала на своей руке его губы, что не смела задать ему ни одного вопроса. Алике же дрожала всем телом. Уильям, догадываясь, что творится в ее сердце, прислонился к стене из резного дуба, чувствуя, как у него подкашиваются колени, и старался скрыть в полутьме свое бледное лицо и пылкий взгляд, устремленный на Алике.

— Значит, вас прислал мой повелитель? — наконец прошептала королева. — Скажите же, чем он занят?

— Он ждет вас, ваше величество, и поручил мне привезти вас к нему.

— Неужели это правда? — воскликнула королева. — Значит, он вступил во Францию?

— Он еще не вступил, прекрасная тетушка, зато мы, побывавшие там, выбрали колыбелью для вашего сына замок Тюн, настоящее гнездо орла, подобающее королевскому отпрыску.

— Объяснитесь яснее, Готье, ибо я ничего не понимаю, хотя так рада, что боюсь, как бы все это не оказалось сном. Но почему рыцарь, пришедший с вами, не снимает шлем и не подходит к нам? Неужели он, сотоварищ герольда добрых вестей, боится, что наше королевское величество плохо примет его?

— Этот рыцарь, тетушка, дал обет, как вы и госпожа Алике; вы молчите, но не сводите с меня глаз. Хорошо, не волнуйтесь, — продолжал он, обращаясь к ней, — граф жив и здоров, хотя смотрит на свет Божий одним глазом.

— Благодарю вас, — сказала Алике, с чьей груди словно камень свалился, — благодарю. А теперь скажите, где находится король, где располагается армия?

— Да, да, расскажите, — живо попросила королева. — Последние новости, дошедшие до нас из Фландрии, сообщали что Филиппу де Валуа объявлена война. Что произошло дальше?

— Не волнуйтесь, ничего особо серьезного не случилось! — ответил Готье. — Правда, поскольку князья Империи, несмотря на объявление войны и данное ими слово, не спешили прибыть на место встречи, а мы видели, как с каждым днем король становится все мрачнее, то нам, Солсбери и мне, пришла в голову мысль, что эта растущая печаль вызвана воспоминанием о вашем обете, а он, невзирая на свое нетерпение, не может помочь вам его исполнить. Тогда, никому ничего не сказав, мы набрали сорок копейщиков из надежных и смелых бойцов и, выехав из Брабанта, ночь и день неслись таким галопом, что проехали Геннегау, спалив по пути Мортань, и, оставив позади Конде, переправились через Шельду, задержавшись освежить горло в аббатстве Денен; наконец мы добрались до красивого укрепленного замка, он принадлежит Франции и называется Тюн-Левек; мы объехали его вокруг, чтобы внимательно осмотреть, и, признав, что именно такой замок вам, прекрасная тетушка, и нужен, встав во главе нашего отряда, пустили коней галопом, ворвались во двор, где находился гарнизон; поняв, кто мы такие, он притворился, будто решил защищаться и сломал несколько копий, чтобы не казалось, будто он сдался без боя. Мы сразу же обошли внутренние покои, желая убедиться, не надо ли что-либо перестроить, чтобы сделать замок достойным его предназначения. Но владелец замка недавно обновил его для своей жены, так что с Божьей помощью, прекрасная тетушка, вам там столь же удобно подарить наследника его величеству королю, как если бы вы находились в одном из ваших замков в Вестминстере или Гринвиче. Вот почему мы тотчас разместили в замке сильный гарнизон, которым командует мой брат, и поспешили вернуться к королю, чтобы сообщить ему, что все обстоит благополучно и он больше может не волноваться.

— Так, значит, граф Солсбери остался верен своему обету? — робко прошептала Алике.

— Да, госпожа моя, — ответил второй рыцарь, приблизившись к ней; он снял шлем и преклонил перед Алике колено. — Останетесь ли вы верны вашему?

Алике вскрикнула. Этот второй рыцарь оказался Солсбери; он вернулся, и на лбу у него по-прежнему был шарф, который подарила ему Алике: после принесения обета он не снимал его, о чем свидетельствовало несколько капель крови, вытекших из легкой раны на голове.

Спустя две недели королева, сопровождаемая Готье де Мони, высадилась на побережьи Фландрии, а Солсбери в своем замке Уорк сочетался браком с красавицей Алике.

Из всех обетов, что были принесены над цаплей, первыми исполнились эти два.

XI

Князья Империи, несмотря на воодушевление, с каким объявили войну, не слишком спешили выполнять свои обещания; Эдуард терпеливо ждал, предоставив действовать Готье де Мони; он повелел под надежной охраной препроводить королеву Филиппу Геннегаускую в замок Тюн-Левек, где она, во исполнение данного ею обета, родила на земле Франции сына, получившего имя Джон, герцог Ланкастерский. Потом, отпраздновав выздоровление после родов, она приехала в Гент, где поселилась в графском дворце, расположенном на рыночной площади Вандреди.