Графиня Солсбери. Эдуард III - [14]

IV

На другой день оба наших путника поднялись чуть свет; оба, видимо, привыкли к этим утренним переездам: один, как солдат, другой, как человек среднего достатка; поэтому приготовления к отъезду они завершили с чистой воинской сноровкой, а когда солнце едва показалось на горизонте, уже снова были в пути. Примерно в четверти льё от постоялого двора, где они ночевали, дорога разделялась: одна вела на Харидж, другая — на Ярмут; Уолтер уже повернул коня на вторую дорогу, когда его спутник остановил свою лошадь.

— С вашего позволения, мессир, мы поедем по дороге на Харидж, — предложил Гергард Дени, — мне в этом городе нужно уладить кое-какие важные дела.

— Но я-то полагал, что в Ярмуте нам будет легче сесть на корабль, — возразил молодой дворянин.

— Но на менее надежный корабль, — ответил Гергард.

— Возможно, но, поскольку с этого берега ведет прямая линия в порт Слёйс, я полагал, что вы, как и я, предпочтете ее.

— Самая прямая линия, мессир, та, что ведет туда, куда мы хотим попасть, а если мы хотим в целости и сохранности добраться до Гента, то нам надо идти на Ньюпорт, а не на Слёйс.

— Почему же?

— Потому, что напротив этого города расположен некий остров Кадсан; он находится под охраной мессира Ги Фландрского, незаконнорожденного брата графа Людовика де Креси, нашего бывшего сеньора, dukere[3] Хэллоуина и мессира Иоанна Родосского, они его капитаны и сюзерены и, наверное, запросят с наших особ более богатый выкуп, коего не смогут им заплатить глава цеха ткачей и простой рыцарь.

— Полноте! — рассмеялся в ответ Уолтер и направил коня по дороге, на которую уже выехал его осмотрительный спутник. — Я уверен, что Якоб ван Артевелде и король Эдуард Третий не дадут своим послам умереть в заточении из-за неуплаты выкупа, даже если он достигнет десяти тысяч золотых экю за каждого.

— Я не знаю, что король Эдуард сделает для мессира Уолтера, — ответил ткач, — но уверен, что, как бы ни был Жакмар богат, он ничего не припас на тот случай, если его друга, метра Гергарда Дени, захватят в плен даже сарацины, еще большие мошенники, чем фландрские сеньоры, а посему позвольте мне самому позаботиться о собственной безопасности. Ничья дружба — ни короля, ни сына, ни брата — не защитит так надежно грудь человека, как его щит в левой руке и меч в правой; честно сказать, у меня нет ни меча, ни щита, да я не смог бы ловко пользоваться ими, если принять во внимание, что мне гораздо чаще приходилось иметь дело с веретеном и челноком, а не с кинжалом и наручным щитом, но мне свойственны осторожность и хитрость, а это наступательное и оборонительное оружие не хуже любого другого, особенно если пользуется им голова, постоянно занятая тем, чтобы избавить от всяких злоключений тело, имеющее честь ее носить, и — надо отдать ей должное — до сего дня она весьма удачно с этим справлялась.

— Но разве нам не грозит опасность столкнуться с кем-нибудь из бретонских, нормандских, пикардийских, испанских или генуэзских пиратов, рыщущих вдоль берегов Фландрии, получая деньги от короля Филиппа? Неужто вы считаете, что Гуго Кьере, Никола Бегюше или Барбавера будут обходиться с нами лучше, нежели мессир Ги Фландрский, dukere Хэллоуина или Иоанн Родосский? — спросил Уолтер (ему не хотелось попасть в лапы гарнизона Кадсана).

— Вот именно! Пираты больше гоняются за товарами, чем за купцами, им скорее нужна шерсть, а не сами бараны. В случае встречи с ними, мы отдадим им наш груз, и дело с концом.

— Значит, в порту Хариджа вас ждет принадлежащий вам торговый корабль?

— Нет, к сожалению. У меня всего лишь маленькая галера, ничуть не больше баржи; я нанял ее, уезжая из Фландрии; в ее трюме может поместиться только триста мешков с шерстью. Знай я, что так легко и по такой дешевой цене найду товар, нанял бы судно побольше.

— Но я знаю, что король Эдуард наложил эмбарго на английскую шерсть, — удивился Уолтер, — и под угрозой весьма суровых наказаний запретил вывозить из королевства.

— Пустяки! Этот запрет лишь усилил торговлю. Поэтому я, едва узнав о том, что Якоб хочет направить посла к королю Эдуарду, и попросил послать меня, ибо смекнул: англичане будут думать, что в качестве посланца славных городов Фландрии мне больше придется заниматься политикой, нежели торговлей, а следовательно, мне будет легче совершить выгодную сделку. И я не ошибся, ведь если мы благополучно доберемся до Гента, то поездка моя окажется очень выгодной.

— Но если бы король Эдуард, вместо того чтобы отправлять посла на прямые переговоры с Якобом ван Артевелде, немедленно, по вашей просьбе, снял запрет на вывоз шерсти, то мне кажется, сделка ваша была бы менее выгодной, поскольку, я полагаю, свои закупки вы сделали до приезда в Лондон, а значит, сговариваясь о покупке запрещенного товара, должны были бы платить за него дороже.

— Сразу видно, юный мой собрат, что вы больше занимаетесь делами рыцарскими, нежели торговыми, — с улыбкой ответил Гергард Дени, — и, сдается, что, окажись вы на моем месте, вас сильно затруднила бы подобная безделица.

— Признаю, что ваше замечание справедливо, хотя все-таки жажду знать, как вы поступили бы в этом случае?