Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820 - [72]

Общество всегда замечает даже самые незначительные поступки тех, кто по своему положению не может укрыться от возбуждаемого ими любопытства, и поэтому в Варшаве скоро обратили внимание на то, что великий князь стал часто посещать дом госпожи Бронич, которая поселилась в Варшаве с целью воспитания своих трех дочерей от первого мужа, Антония Грудзинского.

Старшая из них, Жаннета, как наименее красивая, сначала обращала на себя мало внимания. Хорошо сложенная, хоть и небольшого роста, с белокурыми кудрями и бледно-голубыми глазами, обрамленными более светлыми, чем волосы, ресницами, своим кротким личиком она напоминала портрет, сделанный пастелью. Она была необычайно грациозна, особенно в танцах, напоминая нимфу, которая «скользила по земле, не касаясь ее».

Остряки говорили, что она проскользнула в сердце великого князя, танцуя гавот.

Госпожа Фридрихе, будучи хорошо осведомленной обо всем, что происходит в навсегда закрытом для нее светском обществе, сделалась ворчливой и ревнивой. Начались сцены, и тогда Константин стал скрывать свое новое увлечение, которое с каждым днем становилось все серьезнее и серьезнее.

Мать, слишком недалекая, чтобы понять всё неприличие и даже опасность частых посещений Константина, была польщена и способствовала свиданиям дочери с великим князем. Между тем около Жанны увивались льстецы, искатели мест и пенсий, но она оставалась простой, скромной и сдержанной, принимая только любовь великого князя и пренебрегая всеми остальными; на ней никогда не видели ни украшений, ни драгоценностей больше, чем на ее сестрах.

Так продолжалось два года, и вдруг распространился слух, что свадьба уже состоялась – тайно, очень просто, но с соблюдением всех обрядов, религиозных и гражданских. Жанна Грудзинская потребовала, чтобы венчание было совершено согласно ритуалу римско-католической церкви. Единственными свидетелями, кроме родителей и сестер невесты, были Новосильцев в качестве императорского комиссара и доктор госпожи Бронич.

На другой день великий князь отправился к своей прежней любовнице, только что вышедшей замуж за молодого офицера Вейса, и, явившись с ней к молодой жене, представил ее княгине, выразив при этом желание, чтобы между ними установились добрые отношения. Княгиня наотрез отказалась от этого знакомства, чем великий князь был очень рассержен; между ними возник разлад, который увеличивался с каждым днем.

Общество приняло сторону законной жены, столь жестоко обманутой в своих лучших надеждах. До сих пор ею не особенно интересовались, но теперь ее печальное положение вызвало у всех глубокое сострадание. Она чахла на глазах у всех, ее смертельная бледность, небрежная прическа прелестных белокурых локонов, ее лучшего украшения, все это делало ее похожей на Офелию. Жанна тщательно скрывала свою печаль, но лицо и растерянный взгляд выдавали тайные страдания. Казалось, она не видит и не слышит ничего из того, что происходит вокруг нее.

В таком состоянии, совершенно безучастная ко всему, она присутствовала на празднествах, устроенных по случаю ее бракосочетания. Она беспрекословно исполняла роль, возложенную на нее ее повелителем, и, как заведенная машина, следовала за великим князем, не глядя на него. Она сидела молча, не двигаясь, и только по приказу супруга подавала безжизненную руку склонявшемуся перед ней кавалеру, медленно вставала со своего кресла, не говоря ни слова, делала несколько па полонеза и снова машинально занимала заранее указанное ей место.

Великий князь делал вид, что ничего не замечает, но был сумрачен и не скрывал своего недовольства. Казалось, этот брак, ради которого Константин пожертвовал правом на престол и который вызвал столько пререканий, ничего, кроме горя, не принес супругам.

В это время в Варшаву прибыл император, чтобы присутствовать при открытии сейма. От него не укрылся разлад, царивший между супругами, но он не мог уловить сразу его причину. Великий князь и его жена имели совершенно непроницаемый вид, что же касается госпожи Вейс, то, искушенная в тонкостях своей прежней профессии, она отлично сумела скрыть свои непрерывавшиеся отношения с великим князем. Совершенно неожиданное обстоятельство раскрыло тайну.

Император, желая доставить удовольствие своей belle-soeur и видя, что у нее нет клавикордов, прислал ей самый лучший инструмент, какой только нашелся в Варшаве. В один из утренних визитов, которые великий князь любил особенно, госпожа Вейс, сумевшая проникнуть в будуар княгини, не без удивления заметила там великолепные клавикорды. Вообразив, что этот подарок сделан не кем иным, как самим великим князем, она устроила ему сцену ревности и, желая показать свою силу великой княгине, которую беспрестанно оскорбляла, имела дерзость потребовать эти клавикорды себе.

Княгиня ответила гордым отказом. Произошла бурная сцена, но после энергичного отпора, к которому Константин совершенно не привык, княгине все же пришлось уступить, и чудесный инструмент с этого дня сделался украшением салона госпожи Вейс.

Случай, часто обнаруживающий самые сокровенные тайны, помог и здесь. Александр почти каждый день обедал у брата в Бельведере. Однажды после обеда он предложил невестке пройти в ее будуар и доставить ему удовольствие игрой на клавикордах. Неизвестно, кто из супругов был более смущен этим предложением, но, как бы то ни было, великий князь решил обратить все в шутку, между тем как его жена, не говоря ни слова, залилась слезами.