Граф Соколов — гений сыска - [20]

“Видать, и впрямь, дядя этот был малохольный! А что обо мне Кошко теперь подумает? Скажет, что я беспомощный. Ведь новая метла чисто метет, как бы меня того, не вымели”.

* * *

И в этот момент, распугав толпу резкими звуками клаксона, через арку во двор Галкин вкатил авто, набитое сыщиками.

Соколов, сидевший возле шофера, грозно крикнул:

— Кто посмел затаптывать следы на месте преступления? Городовой, арестовать виновных и доставить в участок.

Толпа, толкаясь и давясь, моментально отступила со двора. Лишь из окон, рискуя сверзнуться вниз, выглядывали любопытные.

Жеребцов, с неожиданной ловкостью для его высокого роста, первым выскочил из авто. Завидя Гурлянда, как старому доброму знакомому пожал руку.

Пристав Диевский, испытывая неудобство по той причине, что обращаться приходилось одновременно и к новому начальнику, как к старшему, так и к Соколову, как самому авторитетному, поворачиваясь то к одному, то к другому, деловито проговорил:

— Согласно показаниям консьержки, никто из посторонних в квартиру самоубийцы не заходил. В окно забраться тоже никто не мог, высоко оно, да и закрыто.

— Следов от приставной лестницы на земле нет? — спросил Жеребцов. — Ох, и натоптали тут зеваки, словно стадо коров прошло.

— Это еще до моего прибытия, Николай Иванович! Тут как раз клумбы цветочные, было бы все равно заметно. С деревьев тоже забраться невозможно, потому как ближайшее не менее двух аршин отстоит от дома.

Соколов сорвал с клумбы ромашку, растер ее между пальцев и с наслаждением вдохнул терпкий запах. Взглянул на Диевского:

— Николай Григорьевич, где твои свидетели? Пригласи их в качестве понятых. Ну, бесценные коллеги, поднимаемся наверх.

Все последовали в подъезд, украшенный богатой лепниной, мраморной статуей нимфы и лестницей, застланной ковровой дорожкой.

Воровской инструмент

Двери квартиры Абрамова оказались закрытыми на ключ изнутри.

Пятакова удовлетворенно вздохнула:

— Вот я и говорила господину приставу, что посторонних злодеев у нас не бывает и вчера тоже никого не наблюдалось. Я весь вечер и ночь неотлучно дежурила. Да и дверь в позднее время изнутри задвижкой захлопнула.

Кошко вопросительно посмотрел на Соколова:

— Будем взламывать замок или проникнем в квартиру через окно? Тут второй этаж хотя и весьма высок, но приставную лестницу, надеюсь, найдем подходящую?

Жеребцов скромненько улыбнулся:

— С Божьей помощью обойдемся без столь тяжких трудов.

Он полез в брючный карман и достал нечто с ручками, похожее на обыкновенные щипцы для завивки волос.

У Кошко от удивления вытянулось лицо:

— У вас, Николай Иванович, уистити? Ведь это типично воровской инструмент!

Жеребцов, счастливый эффектом, который произвел, сказал:

— А теперь сей инструментарий послужит на благо полиции! — Он вставил щипцы в замочную скважину, ловко прихватил конец дверного ключа, торчавшего изнутри квартирных дверей, и повернул его: замок мягко открылся.

— Однако! — Кошко неодобрительно покачал головой.

Соколов же, напротив, улыбнулся:

— Ты, Николай, ловок, как домушник высокой квалификации!

— Ежели новое начальство из сыска выгонит, то без дела не останусь.

Кошко поморщился, но ничего не сказал. Лишь подумал: “Про выходки графа я наслышан, теперь вижу, что его любимый ученик вполне достоин учителя”.

Петля

Сыщики вошли в квартиру. Прямо напротив — в обширной гостиной, висел Абрамов. Бегло осмотрели помещения: библиотеку, спальню, чулан, кухню.

Повсюду, даже в туалете, стояли вдоль стен стопы книг. В просторной гостиной белел мраморный бюст Вольтера, стоял рояль. На стене висела большая картина Репина —Дубовый лес”. И повсюду — антикварные безделушки.

Посреди комнаты на высоком потолке переливалась хрусталиками в лучах утреннего солнца большая люстра. Веревка была зацеплена за ее толстый крюк. Возле стола на ковре валялся стул.

— Никаких следов борьбы нет, как отсутствуют и какие-либо признаки ограбления, — негромко заметил Кошко. — А на теле трупа, что? Есть ли какие-нибудь повреждения?

— Сейчас осмотрим и доложим, — деловито ответил медицинский эксперт Павловский. — Первое впечатление — повесился сам.

Покойный был одет в плохо сшитый костюм-тройку желтовато-песочного цвета, в стоптанных запыленных башмаках, с золотым обручальным кольцом на коротком толстом пальце.

— Я вам скажу, — прошептала Пятакова на ухо Диевскому, — что покойник в этой одежде пришел с улицы. А он дома всегда переодевался. Ох, как страшен он, прямо не узнать. Глаза-то выпучил!

Сыщики внимательно рассматривали Абрамова.

Рот у покойного был полуоткрыт, из него выглядывал кончик языка, из левого уха по щеке натекла струйка крови. На шею была накинута так называемая закрытая скользящая петля. Не повреждая узлов (способ их завязывания может способствовать разоблачению преступника), разрезали веревку и положили Абрамова на пол.

Павловский и Соколов внимательно осмотрели труп и явных признаков повреждений, которые могли произойти от борьбы с возможным убийцей, не обнаружили.

Павловский сказал:

— Судя по всему, это действительно самоубийство.

Аполлинарий Николаевич, взгляните: след странгуляционной борозды на шее полностью соответствует материалу и форме петли, а также ее косо восходящему направлению. Состояние тела и трупных пятен говорит о том, что смерть наступила где-то около полуночи.