Граф Савва Владиславич-Рагузинский - [54]
Князь Кантемир распространил эти вести по всей стране, и мало кто не отозвался. А когда еще услышали про плату, явились не только кметы, но и сапожники, портные, скорняки и корчмари. И слуги оставили своих бояр. Но войско было безоружное; за 15 дней собралось 17 полковников и 170 офицеров со знаменами. Но не спешно. Вокруг каждого знамени собралось не более 100 человек, поскольку времени не хватало….
Ровно столько пишет гетман Некулче о войске своего князя и царского союзника, а также о роли в этом Саввы. Добавим и мы, что за три недели перед самым сражением предательство Бранковяну стало очевидным. И, пожалуй, только царь верил в то, что Бранковяну в последний момент сдержит данное им слово.
Другой молдавский хронист, Аксинт, так описывает эти события:
В субботу 24 июня на Прут у Чучора прибыл император из Москвы со своим штабом. Тут его встретили молдавский митрополит Гедеон и губернатор Иордаки с другими боярами, потому что князя Кантемира не было в Яссах, поскольку он отбыл в лагерь фельдмаршала Шереметева. Митрополит благословил царя крестом и окропил святой водой, прочие же бояре целовали ему руку. В их сопровождении царь отправился вперед. Случилось так, что один из царских шутов утонул в реке, пытаясь развеселить государя своими шутками на волнах Прута. Его конь плыл, а он стоял в седле, возможно, пьяный, и оба они утонули. Поскольку собрались уже все бояре, царь со свитой оставил Прут и отправился в Яссы вечером того же дня, и прибыл во дворец молдавского князя. Его жена, царица Екатерина, приехала только на следующий день утром. Несколько позже прибыл и князь Кантемир. В низу лестницы, во дворе, он встретился с Императором, который возвращался из ванной. Царь поцеловал его в чело, обнял и приподнял, поскольку князь Кантемир был невелик ростом, а царь был настоящим колоссом. Княгиня Кассандра, жена Кантемира, дочь покойного князя Щербана Кантакузена, ушла навестить царицу, которая подарила ей ожерелье из золотых монет с цепочкой и драгоценным камнем, и повесила ей на шею.
В воскресенье, 25 июня, князь Кантемир дал большой обед в честь царя и всех генералов, сколько их там было. Хронист гетман Некулча сообщает, что сам он также присутствовал за столом. Царь не хотел садиться во главе стола, и посадил туда канцлера Головкина, рядом с ним – Долгорукого, затем Михаила Голицына, затем «министра Савву», затем министра финансов Шафирова, затем генерала Ренна, затем Вейсбаха, затем Тому Кантакузена (родственника Бранковяну), и, наконец, сына фельдмаршала Шереметева (сам фельдмаршал на обед не остался, отправившись в лагерь на Чоре с бригадирами и полковниками). Когда царь поднялся, его окружили бояре, и он каждому в отдельности протянул бокал вина. В это время царица была в малом доме за столом, где тоже обедали.
Хронист Аксинт, описывая обед в честь царя, говорит, что царь поставил Кантемира на стул так, что тот оказался выше его, а когда тот решил сесть, то поцеловал царю руку, и царь ответил ему поцелуем в лоб. Затем, после первой чаши, поднятой Кантемиром, они обменялись поцелуями.
Царь удивил молдавских бояр мягким и вовсе не гордым поведением. Он вместе со слугами обошел пешком все церкви и монастыри. Всюду он демонстрировал свою симпатию к Кантемиру, который был в полном восторге и старался всячески услужить, то и дело бросаясь к нему в объятия. Царь также целовал его в щеки, в глаза, в волосы, как отец целует сына. Некулча добавляет: «Вдруг к царю подошли бояре и принялись клеветать на Кантемира, требуя себе другого князя, которого пожелает народ. Царь же, разобравшись в их намерениях, дал указание Головкину и Савве Владиславичу пригласить бояр к себе и объяснить им искреннее желание царя освободить их от турок, ничего для себя не требуя взамен. Так они и поступили, отказав завистникам».
Потом царь с царицей вернулись из Ясс на Прут. На следующий день была годовщина Полтавы, и произведена была стрельба из 40 пушек, и пили до потери сознания. 28-го числа царь дал обед в честь Кантемира и всех присутствовавших бояр. Здесь бояре подписались в том, что принимают Кантемира в качестве пожизненного господаря с правом наследования. Румынский хронист сообщает, что все они остались там ночевать. Но никто из них не избежал кражи – русские солдаты отобрали у кого пистолет, у кого уздечку, у кого плащ, причем не только у бояр, но и у их слуг, говорит Некулча. Несмотря на это, соглашение с русскими было всеми искренне принято.
Князь Кантемир и Савва Владиславич на следующий день уехали в Яссы и собрали там бояр, которые накануне не были на Пруте. Вместе они отправились в княжескую церковь на молитву, после чего зачитали Договор о союзе, который все бояре приняли и подписали, не возражая против условий царя.
Молдавский хронист, которого мы упоминали, Никола Мусте, также вспоминает Савву Владиславича как человека, который сумел выговорить у царя право наследования для Кантемира:
Воевода Думитрашко (Кантемир), придя на княжество, хотел, чтобы царь подтвердил его избрание, и тот так и поступил; и послал ему свою парсуну с драгоценными каменьями, кою он после носил на груди с правой стороны. Князь однажды призвал бояр вместе с синьором Саввой в церковь, сел на престол как господарь, а бояре сели насупротив. И тут логофет прочитал договор пункт за пунктом, а князь каждый раз спрашивал: «Хорош ли он?», а они отвечали: «Хорош!»
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.