Граф Арки - [9]

— Тормоз, — подсказал Поганка.

Шорох отчаянно жал на педаль, но от этого ничего не менялось. Ручной тормоз тоже не работал.

— Скорость, скорость включи, — не унимался Поганка.

— Знаю, — огрызнулся главарь, — тише надо было хлопать.

Рычаг скоростей болтался туда-сюда совершенно свободно, и Шорох сразу понял, что коробки передач, как и двигателя, в этой машине нет. Обернувшись, он посмотрел на Поганку. Тот лишь пожал плечами. Они прокатились мимо собачки, сидящей на обочине и невозмутимо наблюдающей за людской суетой.

Главное — удержать машину на дороге. А там, в низине, она сама остановится. Дорога понемногу забирала влево. Шорох крутанул руль, но машина не среагировала. Она продолжала катиться все быстрее и быстрее. Прямо к оврагу.

— Что же это за?.. — Шорох дернул ручку, но дверь не открылась. «Здесь ничего не работает», — внутри неприятно похолодело. Перебравшись на соседнее сиденье, он попытался отрыть вторую дверь, но вновь безуспешно.

— Дверь, — главарь обернулся к товарищу, — открой свою дверь.

— Бей лобовое стекло. Двери не открываются, — ответил Поганка, не шелохнувшись.

Шорох ударил рукоятью пистолета: стекло пошло трещинами. Ударил еще, еще, потом ногой. Стекло выгнулось и наконец-то упало на капот. Шорох протиснулся в освободившийся проем, оттолкнулся от руля и по капоту скатился на землю.

— Поганка! — крикнул он, вставая, но машина, задрав нос, уже соскользнула в овраг. Кувыркаясь, ударяясь о выступы, подлетая, как мячик, пущенный с лестницы, «Москвич» летел с пятидесятиметровой высоты. А там, в нем, Поганка.

Шорох огляделся по сторонам. Направо, метров через двести, овраг заметно мелел, склон становился положе, и главарь побежал туда. Кувыркнувшись раза два или три, он плюхнулся в ручей, перемазался глиной и, матюкнувшись от всей души, заспешил обратно к машине. Было такое ощущение, что машину жевал кто-то большой и голодный.

— Поганка, — прошептал главарь, подобравшись к бесформенной груде металла.

— М-м-м, — простонал тот в ответ.

Кое-как через выбитое, покореженное окно задней дверцы ему удалось вытащить еще живого Поганку. Тот смотрел на спасителя неподвижными блеклыми глазами. В груди у него булькало и хрипело, изо рта сочилась кровь.

— Оставь меня… Шорох… Я отходняк играю…

— Что ты за человек, Поганка? Мы еще поживем…

— Нет, я не человек… Я… мокрушник. Пришло наше время, Шорох. Где бы ты ни спрятался, за тобой придут… Нет смысла… — он закрыл глаза и затих. Навсегда.

Оставшись один, главарь долго сидел, обдумывая последние события. Нет, он хотел поступить иначе, да не получилось. Сумрачное, сосущее оцепенение напало на него. То ли это сырость от ручья, то ли холод от мокрой одежды, то ли… А что делать? Извечный вопрос. И каждый решает его по-своему. Но… Поганка, пожалуй, прав: нет смысла бегать. Не в его духе. Не в его стиле. Он — главарь. Он — голова. Он привык, чтобы бегали от него. Только дважды в жизни ему пришлось бегать: с зоны да из замка Арки. Сумасшествие. Драпали, как зайцы. Волки затравленные. А кто же они? Урки. Шорох посмотрел в бесцветные глаза Поганки. Вот он, человек, единственный человек, которому главарь доверял. Человек? Мокрушник. А кто же он, Шорох?

Он никогда не считал себя зеком. Досадное недоразумение. Издержки производства. Природный ум, блестящее высшее образование. Ему пророчили карьеру, но в одночасье все перевернулось. Все заволокло туманом, и как тут не оступиться, когда носа собственного не видно? Не мог он стоять на одной ступени с простыми «гоп-стопниками», добывающими себе мелочь кулаками. Нет, он не преступник. Сам он никогда и никого не замочил. Даже не ударил ни разу. Это удел тупоголовых. А он… У него просто свой бизнес, просто свой образ жизни, который почему-то не стыкуется с законом. Законом? Каким законом? Шорох не сдержал кривой усмешки. Эти же законодатели и воруют больше всех.

А он? К чему он шел всю жизнь? Чего добился? К деньгам, дающим власть, свободу. Какую власть? Какую свободу? Деньги не дают власть, они берут ее, принося с собой страх. И если ты сможешь задавить его, загнать в самый дальний угол души, он все равно будет жить, заставляя тебя вздрагивать при каждом резком звуке, подозрительно коситься на тех, кого называешь партнерами по бизнесу. А ведь одно неосторожное слово, и он может сдать тебя ментам или заказать… Второе дороже, но вернее. И ты пробираешься по джунглям бизнеса, настороженный и напружиненный, как ягуар. Готовый ко всему. Но один… Не на кого рассчитывать. А груз денег тянет все больше. И уже шестым, звериным чувством, начинаешь понимать, что к твоей квартире подбираются. Беспредельщики. Сейчас не действуют никакие законы. Даже воровские не в почете.

Шорох потер виски. Криво, горестно усмехнулся. А ведь он не был таким. Но почему у одних получается? Он вспомнил хозяина замка. Вот уж совсем ни к чему. Быть трижды убитым за день. Едва ли это назовешь везением. Но тем не менее он жив. Что еще надо? А мы?…

— Что это я? — спросил он себя вслух. — Такие мысли приходят обычно…

Он сплюнул последнее слово, побоявшись его произнести. Хотя твердо решил: больше никуда не побежит. Он заглянет в глаза хозяина замка и спросит его обо всем. А там… судьба рассудит.