Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку - [70]
Вместо них формировались совершенно специфические «инновационные» механизмы: а) прямого адресного планирования, б) регулируемой (добровольно-принудительной) поставки рабочей силы, в) натурального распределения продуктов питания и вещей, г) повсеместного внедрения предписываемых типов застройки, д) введения новых стандартов качества жилища и инженерно-технического обеспечения, е) предписания конкретного состава объектов обслуживания и т. п.
Как следствие, в рамках этой концептуальной действительности не только сильно трансформировались представления о жилище, но и возникала необходимость замены всех вышеперечисленных автономных, саморазвивавшихся «инфраструктур жизнеобеспечения» единой системой государственно-муниципального либо ведомственно-государственного снабжения. В частности, вместо ориентации на обеспечение обособленного жилища широким набором инженерно-технического оборудования и на соответствующее проектирование в каждой квартире максимального «набора» бытовых помещений провозглашалась установка на выведение из жилища всех тех процессов, которые могли быть «предоставлены» населению из «единых фондов», в данном случае общепоселковыми структурами. Целью подобного «ужатия» функций, размещаемых в жилье, было максимально сократить состав жилых помещений и их габариты.
Таблица 7. Типология жилища и структура жилого фонда в социалистическом рабочем поселке (середина 1920-х гг.)[517]
Таблица 8. Типология жилища и структура жилого фонда в социалистическом рабочем поселке при Сталинградском тракторном заводе (1926 г.)[518]
Итак, в середине 1920-х гг. структура жилого фонда рабочего поселка-сада, как правило, предусматривала наличие нескольких типов жилых домов для разных типов семей и различных форм заселения – от зданий особнякового характера до сооружений коммунального типа[519] (табл. 7).
В количественном соотношении эти типы домов распределялись следующим образом (от 100 % жилого фонда рабочего поселка):
1) дома особнякового характера (на одну квартиру) – 2–5 %;
2) двухквартирные дома – до 28–25 %;
3) трех-, четырехквартирные дома (коммунального заселения), многоквартирные дома (коммунального заселения) – 70 %;
4) общежития (для одиноких рабочих).
Эта типология с незначительными вариациями, но при сохранении неизменной ее структуры присутствовала в проектах подавляющего большинства рабочих поселков-новостроек середины 1920-х гг. Например, она представлена в проекте поселка для Сталинградского тракторного завода, разработанном Сталинградским филиалом Гипромеза (1926 г.) (табл. 8).
При этом если в начале 1920-х гг., следуя дореволюционной традиции, селитебная территория поселения подразделялась, как мы отмечали, на две части: для служащих (куда входили также дома для высшего руководства промышленного предприятия) и для рабочих, то теперь, в середине 1920-х гг., она разделялась также на две, но уже иные части: для начальства (административный поселок) и для расселения рабочих и служащих (рабочий поселок). В советских рабочих поселках руководство промышленного предприятия, а также партийное и поселковое начальство предпочитало селиться изолированно, планировочно отделяясь от остальной части населения. Подобная дифференциация селитьбы осуществлена, например, в проекте поселка Сталинградского тракторного завода (проект филиала Гипромеза): административный поселок (168 квартир) и рабочий поселок (780 квартир)[520].
5.3. На пути к соцгороду
23 ноября 1927 г. вышло постановление ЦИК и СНК СССР «Положение о порядке утверждения проектов по промышленному строительству, производимому ВСНХ СССР, их местными органами и подведомственными им предприятиями и учреждениями»[521]. Это постановление законодательно закрепило один из главных постулатов советской градостроительной политики 1920–1930-х гг.: жилищное гражданское строительство, а также возведение объектов коммунального и бытового обслуживания в рабочих поселках-новостройках (а позднее и в новостройках-соцгородах) утрачивало свой самостоятельный статус и переводилось в разряд «промышленного строительства». «Промышленным строительством признается строительство новых производственных предприятий, дооборудование и переоборудование существующих, их капитальный ремонт, а также возведение вспомогательных сооружений и жилищное, и коммунальное строительство, обслуживающее промышленное предприятие и осуществляемое на его территории или на территории, предоставляемой предприятию для этой цели»[522].
В результате этого решения жилье при промышленном предприятии теперь начинало включаться в производственно-финансовые планы промышленного строительства ВСНХ[523]; проектироваться силами организаций, занимавшихся промышленным строительством[524]; проходить экспертизу и утверждаться ВСНХ[525] и т. д. Фактически ВСНХ превратился в «жилищного монополиста» – главного распорядителя всего нового жилищного строительства при всей новой промышленности.
Рис. 163. Одноэтажный деревянный блокированный дом на две двухкомнатные квартиры для покомнатно-посемейного заселения (8 чел.). Проект, рекомендованный ВСНХ СССР к строительству в 1928 г.
В мировой истории промышленного производства ХХ века имя Альберта Кана не просто широко известно. Оно находится на недосягаемой для многих корифеев-архитекторов высоте, так как неразрывно связано с поистине эпохальным изобретением индустриальной эры — методикой скоростного поточно-конвейерного производства архитектурно-строительной проектной документации.При этом, в истории советского промышленного проектирования имя Альберта Кана бесследно спрятано под толстым слоем безосновательной критики, наглухо замазано лживыми обвинениями и надежно укрыто под вывеской советского проектного института «Госпроектстрой», специально созданного в 1930 г.Фирма А.
В монографии раскрываются содержание и механизмы реализации советской жилищной политики в период 1917-1941 годов. На материале законодательных документов Политбюро ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР, ВЦИК и СНК РСФСР, ведомственных распоряжений ВСНХ и народных комиссариатов: труда (НКТруда), юстиции (НКЮ), здравоохранения (НКЗдрава), тяжелой промышленности (НКТП), внутренних дел (НКВД) и других описана основная цель советской жилищной политики — огосударствление жилища с целью использования его как средства управления людьми.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941» рассказывает о пакте Молотова – Риббентропа, подписанном 23 августа 1939 года. Позже их яростная схватка окажется главным событием Второй мировой войны, но до этого два режима мирно сосуществовали в течение 22 месяцев – а это составляет не меньше трети всей продолжительности военного конфликта. Нацистско-советский пакт имел огромную историческую важность. Мурхаус со всей тщательностью и подробностью восстанавливает события, предшествовавшие подписанию этого документа, а также события, последовавшие после него, превращая исторический материал в увлекательный детектив.
Уникальный труд замечательного мыслителя Петра Андреевича Словцова (1767–1843) «Историческое обозрение Сибири» по праву называют «энциклопедией сибирской жизни». Словцов всесторонне показал рачительное обживание Сибири россиянами на протяжении двух с лишним столетий после похода дружины Ермака. Ученый планировал довести исследование до времен правления Александра I, но в действительности подробное освещение событий заканчивается на первых голах правления Екатерины II (некоторые примечания, правда, касаются 1830-х и начала 1840-х гг.). Мудрый Словцов у Сибири один — так распорядилась сама История, — недаром его называют «сибирским Карамзиным».
В монографии на основе широкого круга источников и литературы рассматривается проблема присоединения Марийского края к Русскому государству. Основное внимание уделено периоду с 1521 по 1557 годы, когда произошли решающие события, приведшие к вхождению марийского народа в состав России. В работе рассматриваются вопросы, которые ранее не затрагивались в предыдущих исследованиях. Анализируются социальный статус марийцев в составе Казанского ханства, выделяются их место и роль в системе московско-казанских отношений, освещается Черемисская война 1552–1557 гг., определяются последствия присоединения Марийского края к России. Книга адресована преподавателям, студентам и всем тем, кто интересуется средневековой историей Поволжья и России.
В книге анализируются армяно-византийские политические отношения в IX–XI вв., история византийского завоевания Армении, административная структура армянских фем, истоки армянского самоуправления. Изложена история арабского и сельджукского завоеваний Армении. Подробно исследуется еретическое движение тондракитов.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Внутри устоявшегося языка описания, которым пользуются современные урбанисты и социологи, сформировались определенные модели мышления о городе – иными словами, концептуализации. Сегодня понятия, составляющие их фундамент, и сами модели мышления переживают период смысловой «инфляции» и остро нуждаются в серьезной рефлексии. Эта книга о таких концептуализациях: об истории их возникновения и противостояния, о философских основаниях и попытках воплотить их в жизнь. В своем исследовании Виктор Вахштайн показывает, как идеи «локального сообщества», «городской повседневности», «территориального контроля», «общественного пространства» и «социальной сегрегации» закреплялись в языке социологов, архитекторов и планировщиков, как из категорий познания превращались в инструменты управления.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.