Град Ярославль - [84]
В ставку Заруцкого был вызван самый лучший его атаман Андрей Просовецкий.
— Я выделю тебе отменных станичников и шесть осадных пушек. Свинца, пороха и ядер бери столько, сколь увезешь. Ярославль надо непременно взять, иначе для нас настанут тяжелые времена.
Искушенный атаман твердо заверил:
— Сходу возьму своевольный город. Приумножу казачью славу!
Но Пожарский был начеку. На казачьего атамана он решил выставить своего двоюродного брата, князя Дмитрия Петровича Лопату-Пожарского.
— Дабы опередить Просовецкого, пойдешь самым кратким путем, минуя крупные города. И ведай: казаки готовы на всякие ратные уловки, — то пойдут лавой с визгом и свистом, дабы устрашить противника, то употребят хитрый татарский повадок.
— Это как?
— В разгар боя, когда нет перевеса ни с той, ни с другой стороны, внезапно откатятся вспять и побегут, сломя голову. Противник кинется догонять, а татары еще загодя поставят в укромных местах свои засадные отряды. Отступающие оборачиваются — и супротивник попадает в кольцо-ловушку. Казакам сей прием хорошо ведом. Не попадись, Дмитрий.
— И мы не лыком шиты.
Дмитрий Лопата опередил Просовецкого всего на два дня. Ярославль оказался в руках повстанцев.
Атаман Просовецкий лелеял надежду разбить Дмитрия Лопату вне стен древнего города, полагая, что казаки в поле бьются искуснее любого неприятеля. Но он опоздал, опоздал по своей вине: казаки, двигаясь с юга на Ярославль, подвергли села и деревеньки грабежам и разбою, совмещая «победы» с шумной гульбой. Осаждать же Ярославль, занятый ополченцами и враждебными ему горожанами, Просовецкий не отважился и ушел вспять, загодя зная, что атаман «Всевеликого войска Донского», Иван Заруцкий, придет в ярость. Но терять своих станичников «батька» Просовецкий не захотел.
Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин выступили из Нижнего Новгорода (из Ивановских ворот) 23 февраля 1612 года. Ополчение шло вверх по Волге, присоединяя отряды из попутных городов и пополняя казну.
Пожарский был порадован, когда в Балахне к нему присоединился Матвей Плещеев, известный воевода, соратник Прокофия Ляпунова. Дмитрий Михайлович хорошо запомнил, как Плещеев схватил у монастыря Николы на Угреше три десятка казаков и посадил их в воду — за их своевольство и грабежи.
Получил Пожарский подмогу в Юрьевце и Кинешме, а вот в Костроме воевода Иван Шереметев норовил оказать сопротивление, но осаждать город не довелось: посадские люди приступом взяли двор боярина и норовили его казнить, но Пожарский пощадил воеводу.
В конце марта рать Пожарского подошла к Ярославлю. Ни враги, ни сам Дмитрий Пожарский не могли предположить, что «Ярославское стояние» продлится целых четыре месяца.
Глава 16
ДОЧЬ — ЧУЖОЕ СОКРОВИЩЕ
Зима выдалась ядреная, с крепкими морозами, но Первушке — мороз не мороз: пока толстенную прорубь пешней прорубишь, сто потов сойдет, даже бараний полушубок хочется скинуть. Не думал, не гадал Первушка, что ему вновь придется взяться за пешню.
Анисим, оставшись без погибшего работника Нелидки, попросил:
— Помощь нужна, племяш. Одному мне не управится.
— Какой разговор, дядя? Светешникову ныне не до храма. Займусь с тобой подледным ловом.
Долбил на Которосли лед и изредка поглядывал на храм Спасо-Преображенского монастыря. В кой раз подумалось: «Дивные творения. И зело крепки, и красотой не обижены. Знатно розмыслы и зодчие потрудились».
Захлестывали дерзкие мысли: «Добро бы и в Земляном городе изящные и диковинные храмы возвести, дабы глаз не оторвать, как от московского Василия Блаженного. Вот где божественная красота!»
Руки долбили толстенный лед, а сердце тянулось к иной работе, которая не давала ему покоя. Сетовал на Светешникова: и чего Надей Епифаныч отложил возведение храма? На смутное время ссылается, не приспела-де пора для православных дел. Но Ярославль уже два года не ведает ворога, можно бы и вернуться к постройке церкви. Надей же иными делами озаботился: то к князю Пожарскому наведался, то за нижегородское ополчение повсюду ратует, вступая в брань с теми, кто по-прежнему тяготеет к самозванцам. В Ярославле немало дворян, и добрая треть из них без особой радости изведала о нижегородском призыве. Раскололись и купцы. Лыткин и Никитников не перестают язвить: в челе ополчения — мясник Куземка Минин. Слыхано ли дело? Надо королевича Владислава держаться, а то и самого короля Сигизмунда.
Ну и купцы! Латинян помышляют видеть на московском престоле, вот Надей Светешников и воюет с ними. И Аким Лагун с Надеем заодно. Тот — один из самых лютых врагов поляков и их приспешников.
И все же обуревало к Лагуну двоякое чувство. Аким относится к нему враждебно, готов даже убить за свою дочь. Не он ли подговорил Гришку Каловского и его дружков? Это не делает Акиму чести. Уж слишком он опекает Васёнку, норовя выдать ее за сына купца Лыткина. Плевать ему на страдания дочери.
Васёнка! Милая Васёнка. Не было дня, чтобы он не думал о ней. Одному Богу известно, как он грезил увидеть ее своей женой. Порой хотелось ринуться ко двору Акима и силой вызволить Васёнку из терема, но сей необузданный порыв приходилось гасить, ибо такую преграду, как Аким Лагун, ему не одолеть.
