Град разбитых надежд - [197]

А пока только Ли умиротворенно дышал над ухом, и Джоэл привычно гладил спину возлюбленного. Больше они ничего не боялись и никому не завидовали. Эта ночь принадлежала лишь им. Рушились всякие преграды и условности, раскрывались все секреты. Кроме одного. Его собственного. И словно прочитав мысли, Ли вдруг начал тихий предрассветный разговор:

— Джо…

— Не спится? Что там?

— Нет, ничего, это я так… — слегка засомневался Ли. — Джо, а ты чаще встречался с парнями или с девушками?

— С девушками. С парнями обычно не встречался, а так… развлекался. Но вообще чаще всего с девушками, — признался Джоэл.

— А я наоборот… — рассмеялся Ли. Что ж, об этом Джоэл всегда подозревал. Но любимый подводил к чему-то другому.

— Да, а я вот развлекался… Потом появился ты.

Ли широко улыбнулся, как умел только он, открыто, но хитро:

— Так я… первый?

— Не совсем.

— Расскажешь? У тебя, кстати, должок. Насчет кошмаров и прочего.

Джоэл замер и испытал малодушное желание наспех одеться и снова сбежать в трактир на Рыбной Улице. Или на обугленный пустырь. Куда угодно — лишь бы не рассказывать. Он не стыдился своих воспоминаний, как Ли, но считал, что облечение их в слова принесет невероятную боль. Впрочем, после правды о Джолин, после того, как он признался себе в дурной зависти чужому счастью, дела далекого прошлого уже вряд ли ранили бы сильней. Поэтому Джоэл ответил:

— Да, пожалуй, самое время. В голове сейчас такой сумбур, что из нее можно выудить все, что захочешь. Тем более… это же ты.

— Так расскажешь? — Ли выжидательное повернулся лицом и подпер рукой голову, всматриваясь в лицо. Он готовился выслушать, что угодно. И Джоэл понял, что настало время поделиться, хотя он не причислял себя к хорошим рассказчикам.

— Расскажу… Расскажу о том, как я… Как я стал охотником… Вернее, не совсем… О том времени, когда я впервые полюбил.

— Так вот, в чем дело! Полюбил парня, ведь так?

— Да. И нет… В общем, только не перебивай.

— Хорошо, — кивнул Ли и умолк. Джоэл несколько раз вдохнул и выдохнул, наводя относительный порядок в голове, а потом речь полилась сама собой, как будто повествовал не о себе, о ком-то другом.

— В приюте имени Сестры Джоэлины было очень тесно. У нас стояли двухъярусные кровати, одноместные. Но из-за количества сирот на одноместной спали по двое. Получалось, что в комнату вмещалось вдвое больше тощих никому не нужных мальчишек. Мы почти не видели внешний мир. На улицу нас выводили редко, там сложнее следить за группой непослушных детей, поэтому и общались мы только между собой. Из женщин знали только воспитательниц. Но какие это женщины — надсмотрщицы. А уж про воспитателей-мужчин лучше вовсе не рассказывать, что они творили…

— У вас там было, как в тюряге, — все-таки перебил Ли. Джоэл только обрадовался: рассказ уходил явно не в ту сторону. Ему не хотелось пересказывать, как их били то розгами, то палками за малейшую провинность, как кормили пригоревшей овсянкой и тухлым мясом. Такие истории поведал бы, наверное, каждый сирота.

— Да, немного похоже. Иерархия, как в тюряге: старшие издевались над младшими, проверяли, кто может стать их подручными, кто будет объектом издевок. Я был крупным и сильным, не примыкал ни к одной банде. И бил первым. Так уж мне повезло. Никто не смел красть у меня полотенца или башмаки, — не без хвастовства заметил Джоэл, но голос предательски срывался, выдавал с головой: — Зато мой сосед по койке рос хилым. Ему доставалось, но он молчал. А я злился и мстил за него, как умел. За это меня частенько сажали в карцер.

Джоэл помнил стены без окон и темноту, глухую темноту вокруг. Он и не предполагал, что во взрослом возрасте добровольно пойдет в такие же клетушки, которые в цитадели выписывали охотникам. В приюте их хотя бы не пристегивали кожаными ремнями.

— Не представляю, что ты был хулиганом! — не верил пораженный Ли.

— Я и не был. Дрался-то я не за себя. Но бил я крепко, всегда до крови, так что в карцер сажали за дело. Но я терпел, потому что у меня был друг. Ну, так я и привык защищать его. А в пятнадцать лет понял, что влюблен. — Джоэл признался легко и буднично, но потом задумался: — Даже не понял… А ощутил! Никто не пытался говорить мне, что это как-то неправильно. Потрясающее чувство, когда мы вместе лежали на этой тесной одноместной койке. Он спал, а я слушал его дыхание. И каждый вечер обещал себе, что скоро расскажу ему обо всем. Что мы сбежим из приюта и будем неразлучны. Только… признаться я не успел.

— Его… — Ли осторожно сжал руку Джоэла, поддерживая и немо прося рассказать до конца.

— Да, его убили сомны, — шепотом охнул Джоэл и замолчал, крепко зажмурившись, но потом продолжил, снова тоном сказителя, будто случилось все не с ним: — Ловцы Снов давно не меняли. И один из ребят превратился. Как-то начался пожар, наверное, от лампы, была суматоха. Воспитатели не пытались никого спасти, боялись только за свои гнилые шкуры. А на окнах висели решетки. Все кинулись к дверям, случилась давка. Мы с другом выбирались, как могли, да еще вытаскивали младших. Его ведь всегда били, тут бы сломаться и озлобиться, а он продолжал защищать более слабых. Мы заходили в дым и выносили малышей, вытаскивали из-под кроватей, из шкафов. Они ведь… так боялись. А мы думали, что справимся. Вернее, я думал. А друг не отступил, пошел со мной, сказал, что никогда не бросит… Но потом… из дыма вышло чудовище. Я не успел, ничего не успел сделать. Сомн оказался быстрее.