Град Пустыня - [52]

4. Повелевалось завершить строительство нового богородичного храма в Иерусалиме, начатое при патриархе Илии.

5. Повелевалось выстроить и укрепления (castrum), способные защитить пустынные монастыри Саввы, и направить туда воинский гарнизон для их защиты от набегов арабов (Савва вернулся с выданными ему для этого средетвами, однако после кончины преподобного его преемник передал их патриарху, который вообще не использовал их на эти цели).[853]

В свою очередь, Савва обещал Юстиниану возврат Африки и Рима и остальной Гонориевой империи, а также искоренение арианства, несторианства и оригенизма.[854]Чего он, несмотря на настойчивые просьбы, так и не еделал, так это не помолился о том, чтобы Феодора родила сына.[855]

Нам говорится, что во время посещения Саввой императора Анастасия в 51112 гг. он благодарил его за произведенное тем за сколькото лет до этого упразднение подати, называемой chrysargyrum, и просил императора (хотя в этом ему было отказано) и об упразднении непосильной perissopractia (περισσοπρακτία).[856] Монахпустынник в обоих случаях печется о практической пользе народа.

В 511 году, когда Савва прибыл во дворец, silentiarii (σιλεντιάρωι привратники приемной) пропустили к императору всех монахов кроме самого Саввы, которого по причине того, что преподобный был одет в ветхое платье, они приняли за нищего.[857] Через какоето время посланные на его поиски служители нашли его в углу consistorium (κονσνστόρνον «зала собрания») читающим псалмы. В 531 году, когда он представил свои предложения Юстиниану, а император стал обсуждать их с квестором в Магнавре, Савва отошел в сторонку и стал читать третий час.[858]Его ученик диакон Иеремия сделал ему замечание: «Честный отче, император соизволил рассмотреть твои прошения, ты же отчегото держишься особняком». В ответ он услышал: «Сын мой, они занимаются своим делом. Давай же и мы займемся своим».

Вернувшись в Иерусалим с императорскими распоряжениями, он распределил полученное золото между своими монастырями. Диакон Иеремия остался недоволен этим распределением и, покинув Лавру, поселился в долине к востоку от Джебель Мунтар, где Савва впоследствии помог устроить ему лавру. Это была последняя организованная Саввой обитель.[859]

По просьбе патриарха он еще раз отправился в Кесарию и Скифополь с тем, чтобы обнародовать там императорские указы.[860] Вернувшись в Иерусалим, он обошел Святые Места — как бы прощаясь с ними и только после этого направился в свою лавру. В скором времени Савва заболел.[861] Его келью посетил патриарх, не нашедший в ней никакого утешения помимо нескольких плодов рожкового дерева и засохших фиников. Савву положили на носилки и отнесли в патриархат, где за ним ухаживал сам патриарх. Однако через несколько дней Савва почувствовал близость кончины и попросил отнести его обратно в келью. Первого декабря он собрал в своей башне всех отцов Лавры и поставил игуменом Мелита Бейрутского, после чего передал ему рукописание с принятыми в его обителях Установлениями, завещав не отступать от них. В течение четырех дней он воздерживался от пищи, в ночь же на воскресенье 5 декабря 532 года приобщился Святых Тайн и со словами: «Господи, в руки Твои предаю дух мой», на девяносто четвертом году жизни отдал Богу свою душу.

Патриарх вместе с другими епископами и со знаменитыми мужами города, а также бесчисленное множество монахов и мирян пришли, чтобы похоронить его во внутреннем дворе между церквами, на том месте, над которым ныне стоит его кенотаф. По прошествии пятнадцати лет при захоронении одного из его преемников жизнеописатель Саввы спустился в гробницу и нашел тело святого совершенно нетленным.[862] Несмотря на множество разного рода превратностей и ряд бедуинских набегов, обитель его существует и доныне.

Его более молодой современник Бенедикт, поселившийся на МонтеКассино примерно в то же время, когда умер преподобный Савва, завещал нам свой Устав. Судя по Житию Саввы, преподобный также оставил рукописный Устав.[863] Сам этот устав не дошел до нас, однако составленное несколькими столетиями позднее собрание Правил его обители, сохранившееся в двух синайских манускриптах и представляющее необычайный интерес, возможно, включает в себя, по меньшей мере, отдельные реминисценции из первоначального Устава.[864] Возможно, то обстоятельство, что [исходный] письменный Устав не сохранился, в большей степени соответствует духу восточнохристианского монашества, сохранившему самое жизнь его обители, Типикон которой в течение многих столетий занимал первое место между Типиками, определяющими богослужебный строй Восточной Православной Церкви. Когда Египет уклонился в ересь или в раскол, а монастырей Афона еще не существовало, именно Лавра святого Саввы вместе с несколькими другими уцелевшими на земле Иудеи (пусть и утратившими в период господства ислама свою былую крепость) обителями задала на много веков вперед сам образ православного монашества вместе с его песнопениями и чином богослужения, с его догмами и с его продолжающейся интеллектуальной жизнью, один из образцов которой образец высочайший являет нам преподобный Иоанн Дамаскин.