Грачевский крокодил - [29]
— Вѣдь брилліантовъ нѣтъ! воскликнула она.
— Гдѣ жь они? подхватили Зотычъ, Домна и Дарья Ѳедоровна.
— И шкатулка сломана. Вѣдь это племянница украла!
Старики переглянулись.
— Она и есть! вскрикнулъ Зотычъ.
И онъ разсказалъ что дѣйствительно во время отсутствія Анфисы Ивановны, Мелитина Петровна входила въ ея спальню, выгнала оттуда Домну, заперлась въ спальнѣ на ключъ и долго тамъ пробыла; а когда оттуда вышла то заперлась опять въ своей комнатѣ и имъ послышался изъ комнаты запахъ дыма; они было перепугались, но Мелитина Петровнѣ вышла къ нимъ въ залу и объявила что дымъ этотъ отъ того что она жгла бумаги, а послѣ этого она уже Мелитину Петровну болѣе не видала. Въ тотъ же самый день Анфиса Ивановна получала съ почты письмо слѣдующаго содержанія: «Милостивая государыня Анфиса Ивановна. — По встрѣтившимся обстоятельствамъ я нашлась вынужденною тайно покинуть вашъ домъ и прошу васъ извинить меня, что по нѣкоторымъ соображеніямъ мнѣ пришлось васъ обманутъ. Но цѣль оправдываетъ средства, теперь, когда я далеко уже отъ вашего гостепріимнаго крова, мнѣ становится возможнымъ открыть вамъ что я вовсе не ваша племянница, вовсе не Мелитина Петровна и о вашемъ существованіи случайно узнала отъ Асклипіодота въ вагонѣ Рязанской дороги. Изъ его же разговоровъ я узнала что у васъ есть племянница Мелитина Петровна, которую вы видѣли еще груднымъ ребенкомъ и мужъ которой воюетъ въ Сербіи, а мнѣ пришло въ голову пріѣхать къ вамъ подъ именемъ племянницы. Я ѣхала совершенно не къ вамъ, совершенно не въ вашу губернію, но рѣшилась измѣнить маршрутъ и пріѣхать къ вамъ для достиженія извѣстныхъ мнѣ цѣлей. Но разчеты мои оказались невѣрными и я принуждена была перевести свою дѣятельность на почву болѣе благодарную. Такъ какъ мнѣ нужны были деньги и таковыхъ по тщательному моему розыску у васъ не оказалось, то мнѣ и пришлось распорядиться вашими брилліантами, продавъ которые я выручила лишь пятьдесятъ семь рублей сорокъ двѣ коп., каковыя деньги и употреблены мною на издержки по проѣзду. Не трудитесь меня разыскивать; я не изъ тѣхъ что вмѣстѣ съ лягушками попадаются въ сѣти. Утѣшаю себя мыслію что прочитавъ это письмо вы не будете сожалѣть о своихъ брилліантахъ, такъ какъ взамѣнъ нихъ вы получаете спокойствіе вытекающее изъ убѣжденія что крокодиловъ въ имѣніи вашемъ болѣе нѣтъ.»
— Слава тебѣ Господи! проговорила Анфиса Ивановна, набожно крестясь и складывая письмо.
— Что такое? спросила Зотычь, Домна и Дарья Ѳедоровна.
— Крокодиловъ у насъ нѣтъ.
— Ну и слава тебѣ Господи! проговорили старики тоже крестясь. — Да кто же это пишетъ-то вамъ?
— Я и сама не знаю кто, отвѣтила Анфиса Ивановна и тутъ же забыла про все происшедшее въ эти дни.
Недѣли черезъ двѣ послѣ этого, въ камерѣ мироваго судьи разбиралось дѣло по обвиненію приставомъ 4-го стана личнаго почетнаго гражданина Знаменскаго въ распространеніи ложныхъ слуховъ о появленіи будто бы въ рѣкѣ Грачевкѣ крокодиловъ, то-есть слуховъ хотя и не имѣющихъ политической цѣли, но возбуждающихъ безпокойство въ умахъ. Камера была биткомъ набита публикой, тутъ были; непремѣнный членъ, Соколовъ, Чурносовъ, Гусевъ, Голубелъ, Иванъ Максимовичъ, Нирьютъ и всѣ члены общества ревнителей. Несчастный Знаменскій, распростудившійся и расхворавшійся, стоялъ весь окутанный шарфами, въ тепломъ ваточномъ пальто, щелкая зубами отъ бившей его лихорадки. Лицо его позеленѣло еще болѣе, глаза выкатились и точно хотѣли выскочить изъ предназначеннаго имъ помѣщенія. Судья писалъ приговоръ; все было тихо и только скрипъ судейскаго пера да побрякиваніе судейскаго знака нарушали эту мертвую тишину. Наконецъ судья пригласилъ всѣхъ встать и объявилъ что, признавая г. Знаменскаго виновнымъ въ распространеніи ложныхъ слуховъ о появившихся крокодилахъ, чѣмъ и возбудилъ безпокойство въ умахъ многихъ окрестныхъ жителей, онъ приговорилъ: на основаніи ст. 119 Устава Угол. Суд. и ст. 37 Устава о Нак. над. мировыми судьями дачнаго почетнаго гражданина Знаменскаго подвергнуть аресту на пятнадцать дней.
Всѣ выслушавъ приговоръ вышли изъ камеры.
— Что? разсуждалъ Иванъ Максимовичъ. — Я говорилъ что будетъ насчетъ затылочнаго и шейнаго…
Всѣ захохотали.
— Вотъ гдѣ грѣха-то куча! проговорилъ онъ. — Вотъ такъ съ волкомъ двадцать, сорокъ пятнадцать, есть кургузые, одинъ безъ хвоста… Ну, а вы какъ, Кузьма Васильичъ? прибавилъ онъ, обращаясъ къ Чурносову, — насчетъ денежнаго-то, съ ухорской-то получили, аль нѣтъ?… Вѣдь вы, кажись, петербургской-то серію насчетъ заемной коммиссіи дали…. хе, хе, хе! Вотъ грѣха-то куча!…
Чурносовъ надулся, запыхтѣлъ и ничего не отвѣтилъ.
— Да чего тамъ толковать-то! проговорилъ Соколовъ. — Она и у меня по лавкѣ забора рублей на тридцать сдѣлала…
Между тѣмъ по окончаніи разбора непремѣнный членъ завернулъ къ мировому судьѣ,
— А ты, любезный другъ, горячился непремѣнный, — кажется помѣшался на арестахъ.
— А что? хладнокровно спросилъ судья.
— Да какъ же! И Анфису Ивановну хотѣлъ подъ арестъ, и Знаменскаго туда же…
— Вѣдь нельзя же…
— Да не видишь развѣ, человѣкъ больной, нервный… Ну жалко что я не зналъ о разборѣ этого дѣла… Я бы явился въ твою камеру защитникомъ Знаменскаго.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
«Андриан завыл… вой его раскатился по лесу, пробежав по холмам и долам, и словно отозвался эхом. Но то было не эхо, а отклик старого волка. Отклик этот раздался из глубины оврага. Андриан замолк, и мертвая тишина снова водворилась… но тишина эта продолжалась недолго. Вой из оврага послышался снова, Андриан подхватил его, и два эти голоса словно вступили в беседу, словно принялись обмениваться вопросами и ответами. Я притаился, перестал дышать, а вой волков словно приближался. К старому хриплому голосу присоединились более свежие – и потрясающий Концерт начался…».
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Утро. Кабинет одного из петербургских адвокатов. Хозяин что-то пишет за письменным столом. В передней раздается звонок, и через несколько минут в дверях кабинета появляется, приглаживая рукою сильно напомаженные волосы, еще довольно молодой человек с русой бородкой клином, в длиннополом сюртуке и сапогах бурками…».
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».