Грабли сансары - [14]

– А я дискотеки, – добавила Ася.

Богдан Семенович чуть не взвыл от бессилия.

«Два идиота», – подумал он. Но вслух сказал:

– Окей, поговорим через полгода.

– Надо замок в дверь поставить, – задумчиво сказал Гриша, провожая отца взглядом.

– Слушай, а ведь у нас реально ребенок будет, – сказала Ася.

– Ай, – отмахнулся Гриша, – восемь месяцев – это в другой жизни. Экзамены еще эти… Поступление… Я потом, ок?

* * *

На следующее утро Грише опять пришлось бежать к нулевому уроку – натаскивание на ЕГЭ выходило на пик, каждый день было по два-три факультатива. Он позавидовал Асе, которая осталась нежиться в смятой кровати, наскоро перекусил и двинул в школу.

Настроение было отличное. Они с Асей притерпелись друг к другу, и Гриша начал получать удовольствие не только от секса, но и от уютного сопения в ухо, от мягкого и теплого, что всю ночь было рядом, только протяни руку. И просыпались они, тесно прижавшись друг к другу.

– Привет, Григ! – из задумчивости его вывел одноклассник Даник. – Чего такой довольный?

Гриша понял, что широко улыбается, но прятать улыбку не стал – кому какое дело? Может же у него быть просто хорошее настроение?

– Да так, – ответил Гриша, но Даник сразу взял быка за рога:

– Это из-за Аськи, да?

Гриша промычал что-то неопределенное.

Данька фыркнул:

– Да не парься! Вся школа уже знает!

Гриша повертел головой и понял, что превратился в центр притяжения взглядов. Все одноклассники так или иначе рассматривали его: кто в открытую, кто искоса, а девчонки тут же принялись шептаться, не отрывая от Гриши глаз.

Это было приятно.

– Так что, вы это… спите, да? И она залетела, да? – Даник от волнения говорил слишком громко.

Даже те, кто изображал безразличие, подняли головы и стали прислушиваться.

И Грише стало смешно.

– Народ! – сказал он на весь класс. – Все правда! Я и Ася… короче, у нас будет ребенок!

Сначала все молчали. А потом кто-то из одноклассниц прошептал театрально:

– Я же говорила…

Класс прорвало. Кто-то засмеялся, кто-то захлопал, Данька, раздуваясь от гордости – словно это он был сегодня ньюсмейкером, – хлопал Гришу по плечу и повторял:

– Мужик! Мужик!

А Гриша стоял и прислушивался к себе. В ушах звучал собственный голос: «У нас будет ребенок!» Он возвращался снова и снова, словно эхо в ревербераторе.

– Успокаиваемся! – прогремел над головами голос математички. – Рассаживаемся! Прекращаем гвалт!

Класс неохотно затихал.

Данька хотел продлить минуту собственной славы (ведь это он заставил Гришу признаться!), потому сказал:

– Это мы, Полина Владимировна, за друга радуемся! У него ребенок скоро будет…

Математичка не стала делать вид, что удивлена. Нахмурилась и сказала:

– Гриша, попроси свою бабушку успокоиться и в школу не приходить.

– Это не моя, – вздохнул Гриша, – это Асина.

– Все равно. Скажи ей, что вахтеру даны четкие указания – в школу ее больше не пропустят. Открыли тетради…

* * *

Звонок от Богдана и рассказ о том, что Галина Дмитриевна снова ходила в школу, стал последней каплей.

Лариса сорвалась с работы, приехала домой, быстро упаковала вещи свекрови и даже купила ей билет. Потом вызвала слесаря, чтобы он сменил сердцевину у одного из замков, предупредила Асю, чтобы домой пока не совалась, отправила мужу сообщение: «Попадешь в квартиру, только когда и если посадишь маму на поезд» – и уехала обратно на работу.

И когда Галина Дмитриевна вернулась, в тамбуре стояла упакованная сумка, сверху в файле лежал билет.

Она, естественно, пыталась скандалить. Звонила сыну. Приехавший со своего таинственного испытательного срока сын не смог открыть квартиру. Она пыталась устроить сидячую забастовку и заявила, что не сойдет с этого места, пока ее не впустят обратно, что она будет жаловаться и вызовет милицию. Но через два часа ожидания под дверью, когда все, что она хотела сказать по поводу бесхребетного сына и теперь уже пропащей внучки, было сказано, Галина Дмитриевна заскучала. В это время она должна была сидеть дома в мягком кресле и наслаждаться ток-шоу.

Она посмотрела на время отправления в билете.

– Вези меня на вокзал, – приказала она сыну.

Алексей Ульянович вздохнул с облегчением. Никакого испытательного срока у него не было, он третий день прятался в кафе, где пил чай и пытался что-то написать.

Седьмая неделя. Кто виноват?

– Я вот эти хочу! – сказала Ася.

Лариса с Вероникой переглянулись.

– Интересный цвет, – тактично сказала Вероника.

– Э-э-э, – сказала Асина мама и с надеждой посмотрела на Гришу: – А ты что думаешь?

Гриша, который за два часа хождения по строительному рынку сильно устал, поднял глаза от смартфона и сказал, что ему норм.

Лариса с Вероникой переглянулись еще раз.

– Асенька, – сказала Вероника, – но у тебя ребеночек, если ночью проснется и «это» увидит, он будет орать до утра. Нужно бы что-то выбрать… поспокойнее.

Лариса согласно закивала.

– Тебе же теперь нужно о ребеночке думать, – сказала Лариса.

Ася смотрела на обои, которые так ей понравились. Она всю жизнь мечтала о том, что сделает в своей комнате такой ремонт. Чтоб не ужасные цветочки, которые ей «радуют» глаз с младенчества. Чтоб не шкаф двадцатилетний, который мама жмотится выбросить. Чтоб просто и ярко. Как у Алины. Но у той не просто комната, у нее целый этаж. И все свое, и все так, как она хотела.