Говорю от имени мертвых - [37]

Нужно позвонить Светке, предупредить, что вернусь пораньше — ей в радость, да и куплю чего по дороге, если будет заказ от моей любимой женщины. Единственной! как устроен тот мир. Ну, а с кем это можно обсудить, как не с теми, кто там живёт? Общаясь ежедневно с парой сотен душ иного мира, я как-то не завёл близких знакомств, моментально выбрасывая из памяти их лица, да и сами разговоры — ни к чему память засорять.

Вспомнился тот мужчина, которому я пообещал проследить за судьбой его детей. Нам ведь всё равно нужно будет ещё встречаться, да и не раз. Почему бы не начать прямо сейчас?

Он пришёл не сразу, хотя я очень настойчиво звал его. Обычно достаточно намёка, чтобы нужная душа оказалась в первых рядах жаждущих встречи с близкими. А тут тишина, точнее отсутствие респондента, говоря по-научному. Пришлось усилить призыв, опустив в барьер обе руки. Словно нехотя, без особой спешки, по-прежнему хмурый он вышел из толпы, и молча встал передо мной.

— Извините, мы с вами как-то даже не познакомились, а ведь мне нужно будет разыскать ваших детей и родителей, чтобы проследить за процессом, — мотивировал я срочность обращения. — Надеюсь, не отвлёк от важных дел?

— Нет, не отвлекли, — в его голосе не было обиды или раздражения, он просто ответил на вопрос. — Меня зовут Курбатов Павел Васильевич. Родители живут на улице Краснознамённой в доме номер шесть. Это свой дом, там квартир нет.

Я медленно, старательно записал информацию, мучительно думая, как перескочить на нужную мне тему.

— Вы никуда не торопитесь, Павел Васильевич?

— Ещё вопросы? Задавайте, мне некуда спешить, тут, знаете ли, особых дел нет. Да и желания чем бы то ни было заниматься тоже нет.

— Вам удобно вот так стоять? Не затрудняет? А то я сижу, вы стоите.

— Мне без разницы, Михаил Григорьевич, я ведь всего лишь облачко энергии. Ни массы, ни материальности. Не утруждайте себя заботой обо мне, спрашивайте.

— Вот вы говорите, что в вас нет материальности, а как же звенящая посуда в квартире коллектора, стуки в дверь, завывания? Или ему это всё казалось со страху?

— Даже не знаю, что вам и ответить, Михаил Григорьевич, не в себе был, просто очень хотелось его чем-нибудь достать, а уж как получилось, так получилось.

— Понятно, — вздохнул я, не получив ничего полезного из этой информации. — А как, вообще, там живётся в этом мире, как он устроен, что вы чувствуете, чего ждёте? Я ведь совершенно ничего не знаю об этой стороне жизни, — честно признался я, решив больше не скрывать интереса.

— Как устроен, не скажу. Вам этого никто не расскажет. Представьте себе огромный вокзал, в нём толпа, все могут лишь задавать вопросы. Каждый точно знает, что ему нужно куда-то ехать, но куда именно не помнит и не имеет билета. К тому же поезда ходят, как им заблагорассудится, зачастую пролетая мимо или останавливаясь лишь на краткое мгновение. Никому ни до кого нет дела. Казалось бы, помер и должен наступить вечный покой, а начинается сплошная суета и маета. Вот как-то так. А вы с какой целью интересуетесь, Михаил Григорьевич?

— Мысли всякие тревожат, Павел Васильевич. Чем больше с этим миром общаюсь, тем чаще ловлю себя на мысли, что ничего не понимаю в жизни. Вот, к примеру, куда из вашего мира уходит душа? Не может же она вечно тут болтаться, есть, наверное, какой-то рай или ад, как пишут в разных священных книгах. Или враки всё это?

— Я ведь тоже небольшой эксперт по этому миру, — в первый раз улыбнулся мой собеседник, — всего-то два месяца тут маюсь. Но скажу честно, это хуже ада, хотя и лучше той жизни, в какой я жил последнее время. И при этом я бы всё отдал, чтобы вернуться в жизнь. Глупо с моей стороны было повеситься. Вот вам говорю, что так отомстил этой мрази, а по сути сдался, кинул на произвол судьбы детей, оставил их без отеческой поддержки. И чем я лучше той сволочи? Да ничем, точно такой же, только о себе думал!

— Вы же понимаете, жизнь заново не проживёшь, что сделано, то сделано, нужно жить будущим, каким бы оно ни было. Вот сейчас мы с вами совершенно точно знаем, у человека есть душа, она не умирает вместе с телом, хотя можем только догадываться, что с ней будет дальше. Вы что-нибудь слышали о реинкарнации?

— Читал, при жизни, а здесь нет. По сути, вы первый, с кем разговариваю после… смерти. Вот чёрт, никак не могу привыкнуть к тому, что умер. Там на кладбище в гробу гниёт моё тело, а я тут разговариваю с вами, словно ничего не случилось. Забавно выходит. И, кстати, у меня к вам встречный вопрос, Михаил Григорьевич. Когда у моих детей появятся деньги, вы сможете нас соединить для разговора?

Он замолчал, боясь услышать отказ. Странный человек, причём тут деньги?

— Павел Васильевич, я могу устроить вам встречу хоть сейчас, но как к этому отнесутся ваши родители и сами дети? Вы же понимаете, у них определённые взгляды на этот сложный вопрос. Мои клиенты в большинстве своём люди почтенного возраста, относящиеся с пониманием к вопросу смерти. У меня не было ни одного клиента моложе пятидесяти лет. Никогда не пытался это анализировать, но думаю, вашим детям эта идея не понравится. Хотя могу ошибаться. Обещаю подумать над этим, но начать рекомендую с родителей — они жизнь прожили, им будет легче принять мысль, что они могут с вами поговорить после вашей смерти. Хорошо?