Говорю от имени мертвых - [34]

Не уборщицу же ставить на приём, клиенты её часто видят со шваброй, могут подумать, что у нас совсем плохо дела идут, доверие потеряем. Пусть у неё два высших образования и стихи наизусть шпарит, но для общения она категорически не годится — слишком критически настроена к жизни. Зато чистота её конёк — всё блестит и сияет в офисе, ни одной пылинки нигде, хоть сейчас операцию проводи, потому что стерильность полная.

Заступив на пост, Олечка первым делом проверила боевую раскраску, тщательно нарисовала макияж, и, отшлифовав ногти прямо в присутствии непосредственного начальника, радостно крикнула «Следующий!», забыв, что есть соответствующая кнопка, зажигающая световое табло, а также то, что начальник всё ещё стоит перед ней, не в силах оторвать взгляд от глубокого выреза декольте. Блин, с этой Олечкой о работе забудешь.

Следующий посетитель выглядел откровенно странно. Его дорогой костюм был помят и в пятнах чего-то жирного, галстук перекошен, а когда-то безупречно белая рубаха выглядела старой серой тряпкой. Он явно был чем-то подавлен, никак не решался озвучить заказ, мялся и теребил платок не первой свежести.

— Извините, но время идёт, — пришлось напомнить нерешительному товарищу, — вы напрасно тратите ваши деньги.

— У меня необычная просьба, — наконец выдавил он и вздрогнул, словно испугавшись собственного голоса.

— К нам с обычными просьбами не ходят, — приветливо улыбнулся я, стараясь настроить посетителя на более деловой лад. — Вы говорите, у нас, как у доктора — полная тайна всего, что скажете, гарантируется.

— Я устал, доктор, — он шмыгнул носом, словно маленький ребёнок, и даже попытался зареветь в голос.

Он случайно не перепутал заведения? Тут явно психиатрический случай, вряд ли я смогу ему помочь.

— Нет-нет, я не псих, поверьте, — он схватил меня за руку и заглянул в глаза. — Мне не даёт жизни призрак!

— Вы с ним знакомы?

— С кем? С призраком? Нет, конечно, — как-то не очень уверенно ответил он, отводя в сторону глаза. — В церковь ходил, молебен заказывал, бабке платил, — перечислял он, дёргая меня за рукав халата, — ничего не помогает. Только попытаюсь уснуть, как он приходит и воет-воет, посудой гремит, собаку пугает. Доктор, сделайте что-нибудь!

— Если вы не знаете, кто это, я ничем не смогу вам помочь, — ответил я, как можно строже. — Я разговариваю с теми, кто умер, но только в том случае, когда клиент знает, с кем он хочет говорить. Представляете, сколько их там, по ту сторону жизни? Миллионы!

— Что же мне делать, доктор? Я же скоро с ума сойду или жизни себя лишу! Вот прямо здесь и покончу с собой! — закричал он фальцетом и вытащил из внутреннего кармана большой кухонный нож.

Надо бы рамку металлоискателя поставить, — мелькнула мысль, — не хватало ещё помереть в расцвете лет от такого вот психа.

— Стойте! — заорал я, выпучив глаза. — Немедленно положите нож и сядьте!

Псих послушно уронил нож на стол и сел болванчиком в кресло, хлопая глазами, как кукла.

— Теперь с самого начала и подробно — когда или после чего это у вас началось? Ничего не пропускайте, не врите! Как на исповеди!

Он сглотнул, пожевал губами, тяжело вздохнул и начал рассказывать, иногда замирая, словно воспоминания были для него неприятными.

— Понимаете, работаю коллектором, это, в смысле, долги выбиваю, когда заёмщик не может вернуть кому-то деньги, — пояснил он, увидев вопрос в моих глазах. — Всё было как обычно, поступил заказ, мы начали звонить по всем доступным телефонам, пытались разговаривать с заёмщиком по-хорошему — он утверждал, что долг обязательно вернёт, но сейчас ему нужно вылечить жену.

Обычно мы даём клиенту возможность решить вопрос мирно, но здесь просрочка составила больше полугода, кредитор настаивал на решительном воздействии, вплоть до описи имущества или продажи квартиры.

Мы начали давить сильнее, известили всех соседей, что в их подъезде живёт злостный неплательщик. Сообщили ему на работу, позвонили родителям и даже в школу, где учились их дети. Пару раз пригрозили расправой, когда он возвращался вечером домой с работы.

Денег не было, поэтому мы выставили его квартиру на продажу, подделав документы — у нас есть свой человек в регистрационной палате. В тот день, когда к ним пришли покупатели, а с ними я в качестве продавца, они хоронили жену. Покупатель едва не ушёл, увидев такое, но мне удалось его убедить, что это явление временное — пока оформим документы, эти люди отсюда съедут.

И тогда он… он… он мне сказал… что отомстит так, что я жить не захочу, как он сейчас. Тогда я посмеялся над этим неудачником и ушёл, а на следующий день узнал, что этот должник повесился, не оставив записки.

Квартиру продали, долг вернули, детей выселили к родственникам. Но в ту же ночь меня начали мучить кошмары и так уже два месяца, доктор! Вы думаете, это он приходит? А как же мне от него избавиться? Помогите, доктор, я заплачу любые деньги, нет сил моих терпеть такое!

И откуда такие берутся на белом свете? — думал я, слушая его исповедь. Ему бы умереть, не родившись, а он живёт в своё удовольствие и многих людей довёл буквально до смерти, чтобы жить ещё лучше. То там, то сям пишут про этих коллекторов и их разнузданную, никем не контролируемую войну с собственным народом, официально разрешённый вид насилия над человеком, который виновен лишь в том, что взял деньги в долг.