Говорят «особо опасные» - [13]

Ответ: Освобождение не было неожиданным. Я был уже не на зоне: «за сионистскую пропаганду» меня перевели в Чистопольскую тюрьму. Узнав об освобождении Натана Щаранского, еще больше воспрянул духом. Заключенный всегда должен надеяться, без надежды — смерть. Кроме того, освободили «самолетчиков», Менделевича. Весь год я жил в ожидании и надежде. Ждал чуда. По газетам чувствовал перемены. В 1985 году меня в кровь избил Должиков, осужденный за шпионаж в пользу Китая. Я назвал его поступок «уголовным террором против политзаключенных». В итоге дело оформили как «обоюдную драку». Несколько человек объявили голодовку в знак протеста против террора в тюрьме. В апреле 1986 года меня неожиданно перевели в больницу. Но тут началась бомбардировка Ливана (мы знали о ней из газет), и 15 мая меня привезли обратно в тюрьму.

Упомяну деталь: евреев вместе в камеру не сажают, в отличие от русских, армян и других. После смерти Марка Морозова я начал голодовку с требованием поместить меня вместе с евреем Михаилом Рив-киным.

18 января 1987 года ко мне явился некто Овчаров — из прокуратуры, из отдела по надзору за КГБ. Он сказал, что меня готовы освободить, нужно только написать об отказе от противоправной деятельности. Я ответил, что таковой никогда не занимался. Прокурор настаивал. «Если вы дадите израильскую визу вместе с освобождением, то я согласен написать бумагу». Овчаров: «Я не решаю таких вопросов, но, думаю, вы уедете». Я ничего не подписал. Он уехал. Потом зачастил «в гости» местный гебист и стал меня убеждать написать подписку. Освобождения из зоны к тому времени уже начались.

Меня же неожиданно переводят на строгий режим (с целью не дать свидание). Тогда я окончательно поверил в освобождение. Начал голодовку, требуя подтверждения об освобождении Ривкина. Почувствовал, что гебисты занервничали. Я попросил и о своем освобождении.

Считал, что моя непреклонная позиция будет не на пользу делу. Ведь если началась демократизация, то и развитие еврейской культуры должно находиться в рамках перемен. Это был принципиальный подход, а не только тактический шаг с моей стороны. Написал, что «если в рамках перемен в СССР найдет решение вопрос о праве евреев на свой язык, культуру, репатриацию, то никаких причин заниматься противоправной деятельностью у меня не будет». Просил не рассматривать это как просьбу. Просто предварил свой текст словами: «Имею сообщить следующее на ваше решение о моем освобождении». 16 февраля немного исправил написанное, смягчил по просьбе властей.

Вопрос: Как вы оцениваете годы, проведенные в заключении, дала ли вам что-нибудь тюрьма? Изменились ли ваши убеждения, отказались ли вы от дальнейшей деятельности?

Ответ: Русская поговорка гласит: «Кто в тюрьме не бывал, тот жизни не видал». Тюрьма помогла мне понять и жизнь, и общество, и человека в его взаимоотношениях с другими людьми. Годы тюрьмы не были совсем уж бесполезными. Находясь в заключении, я ни на минуту не забывал о своем назначении. Ведь факт моей неволи работал на нашу борьбу. Страдал не зря, и понимание этого давало мне волю, силы выжить. Я еще больше уверовал в свои идеи.

Убеждений своих не изменил. Просто появилась надежда, что еврейская проблема станет частью общего процесса, начавшегося в стране. Продолжаю деятельность по распространению еврейской культуры.

Вопрос: Что вы думаете о происходящих в СССР переменах, о политике гласности и перестройки? Намерены ли вы принять личное участие в этих новых процессах, в чем видите свою роль и роль различных слоев общества?

Ответ: Вряд ли происходящие перемены — только политический маневр правительства. Они отражают глубинную потребность общества, вызванную многими ошибками предыдущего развития. Советские люди не использовали свои потенциальные возможности, что необходимо для движения вперед. Нужен простор для накопившейся энергии. Сейчас — самое начало, еще должна произойти коренная трансформация государственных структур. Еще в 60-е годы Сахаров говорил, что в современном мире нельзя существовать, не воплотив лучшие моменты западных моделей.

Потребность назрела, но есть могущественные силы, которые будут тормозом на пути реализации этих потребностей. Да и нынешнее руководство, провозгласившее гласность и перестройку, не свободно полностью от психологического груза прошлого. Параллельный пример — Исход евреев из Египта, откуда они вынесли рабскую психологию. Здесь же — психология тоталитаризма. Не избежать поэтому возможности возврата к прошлому. Исторический пример подобного рецидива: реформы Хрущева были прерваны 20-летним застоем брежневского правления. Курс один — на большую свободу.

Как еврей и гражданин приветствую новые веяния. Мой долг — содействовать переменам, добиваясь для евреев их исконных национальных прав. Право еврея в любой стране — общаться с евреями во всем мире, иметь возможность репатриации в Израиль. Еврейская проблема должна решиться по моделям западных демократий или по крайней мере так, как в Румынии.

Вопрос: Происходят ли изменения в области прав человека, что нужно сделать в этом направлении сегодня?