Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - [4]

После мессы Новинья вышла из собора одна. Люди хотели как лучше, они повторяли, что ее родители, безусловно, святые, что они сидят теперь по правую руку Бога. Но разве этим можно утешить ребенка? Пипо тихо сказал жене:

– Она никогда не простит нам этого дня.

– Простит? – Консейсан не принадлежала к числу жен, понимающих мужа с полуслова. – Мы не убивали ее родных…

– Но мы так счастливы сегодня, правда? И этой радости она нам не простит.

– Чепуха. Она ничего не понимает. Новинья слишком мала, совсем еще ребенок.

«Все она понимает, – подумал Пипо. – Мария тоже все понимала».

За прошедшие восемь лет он встречал ее время от времени. Она была ровесницей его сына Либо, и, пока мальчику не исполнилось тринадцать, они часто встречались в школе. Пипо случалось иногда слышать ее ответы в классе, просматривать работы. Его поражали точность и завершенность мыслей девочки, дотошность, с которой она подходила к каждому вопросу. А еще Новинья была уверенной и холодной, словно прозрачная стена отделяла ее от других детей. Либо, застенчивый и скрытный мальчик, все-таки имел друзей и сумел завоевать любовь преподавателей, а у Новиньи друзей не было вовсе, никого, чей взгляд она ловила бы в минуты торжества. Она пресекала все попытки учителей поговорить по душам, и те махнули на нее рукой.

– Паралич эмоций, – сказала однажды Пипо Дона Криста. – До девочки невозможно достучаться. Она клянется, что счастлива и не хочет никаких перемен.

А теперь Дона Криста пришла на Станцию Зенадорес, чтобы поговорить с Пипо о Новинье. Почему именно с ним? Он видел только одну причину, по которой завуч школы желала бы поговорить с ним о сироте, находящейся на ее попечении.

– Вы хотите сказать, что все эти годы только я интересовался жизнью Новиньи?

– Не совсем так, – отозвалась монахиня. – Несколько лет назад, когда Папа канонизировал ее родителей, о девочке стали спрашивать многие. Просто засыпали нас вопросами. Не случались ли с дочерью Густо и Сиды ос Венерадос странные или чудесные происшествия, которые могли быть связаны с ее родителями? Не происходили ли с ней самой…

– Они что, к ней обращались?

– Ходили разные слухи, и епископу Перегрино пришлось разбираться… – Произнося имя молодого духовного пастыря Лузитании, Дона Криста слегка поджала губы: всем была известна обоюдная неприязнь между иерархами Церкви и орденом Детей Разума Христова. – М-да, и ответ Новиньи оказался довольно впечатляющим.

– Могу себе представить.

– Она сказала им… Я точно не помню, но примерно так: «Если мои родители слышат обращенные к ним молитвы и обладают на небе достаточным влиянием, чтобы удовлетворять их, почему они тогда не ответили на мою молитву, когда я просила их встать из могилы? Ведь чудеса-то свершались. Если ос Венерадос действительно могут творить чудеса, значит они недостаточно любят меня и не хотят вернуться ко мне. А я предпочитаю думать, что любовь их осталась неизменной и что они просто не в силах сотворить такое чудо».

– Прирожденный софист.

– Софист и умелый обвинитель. Она заявила епископу Перегрино, что, если Папа провозгласит ее родителей святыми, это будет равносильно церковному постановлению, что родители ненавидят ее. Петиция о канонизации доказывает, что жители Лузитании презирают ее, Новинью, а если петиция будет удовлетворена, станет ясно, что Церковь сама достойна презрения. Епископ побелел как бумага.

– Но петицию все-таки отослал.

– Ради блага общины. Ну и потом, чудеса-то были настоящие.

– Человек касается руки, у него проходит головная боль, и он тут же поднимает крик: «Милагре! Ос сантос ме абессоарам!» – «Чудо! Святые благословили меня!»

– Ты прекрасно знаешь, что Риму требуются чудеса посерьезнее. Но все это к делу не относится. Святой отец милостиво дозволил нам назвать свой маленький городок Милагре, и я полагаю: всякий раз, когда Новинья слышит это имя, ярость в ее душе становится только жарче.

– Или холоднее. Никто не знает, какая она.

– Так вот, Пипо, ты не единственный, кто спрашивал о ней. Нет. Зато ты единственный, кого интересует она сама, а не ее святые и благословенные родители.

Это значит, что жителей Лузитании, за исключением монахов, преподававших в школе, да Пипо, изредка уделявшего девочке крохи внимания, совершенно не волновала судьба Новиньи. Грустно и неприятно.

– У нее есть один друг, – сказал Либо.

Пипо уже забыл, что сын его тоже здесь. Либо был таким тихим мальчиком, что его часто не замечали. Дона Криста несколько смутилась.

– Либо, – нахмурилась она, – с нашей стороны было ошибкой обсуждать при тебе твоих школьных товарищей.

– Теперь я помощник зенадора, – напомнил ей Либо, – и уже не школьник.

– Кто ее друг? – спросил Пипо.

– Маркано.

– Маркос Рибейра, – пояснила Дона Криста. – Высокий мальчик…

– Ах да, этот, сложенный как кабра.

– Да, он силен, – согласилась Дона Криста. – Но я никогда не замечала, что они дружат.

– Однажды Маркано обвинили в чем-то, она выступила свидетелем защиты.

– Полагаю, ты преувеличиваешь ее доброту, Либо, – улыбнулась Дона Криста. – Она, наверное, обвиняла мальчишек, которые сделали какую-то гадость, а потом пытались все свалить на Маркоса.