Говорит Вафин - [17]
4. Ты по синей лавчонке не бурогозь. Тебе сипят из закоулочков: «Айда выйдем, туды-сюды, на ремнях до инвалидности схлестнемся, обозначим, кто пацан, а кто подгнилок ебучий!», ты улыбнись, как пьяная мимика только умеет: «Вот вас там трое, идите и поговорите, а я с милыми дамами тут глинтвейном попробавляюсь лучше». Пьяная чижь и трубадурство утром и не вспомнятся, а сломанная спина или, скажем, опущенная почка останутся как антитрофей на всю жизнь, пока в дерево не упакуют. Говорили, помнится, в юности, что от бранного слова надо вскипать и лететь в битву как роханцы, но большинство из тех, кто так говорил, нынче все по диспансерам и домам скорби по стеночкам передвигаются и маменъке-старушке письма пишут большими наивными буквами. Слово – звук, децибел обычный, вот прозвучало, а вот уж и стихло.
5. Ты деньжат-то не трать сильно. Походи по магазинчикам, приценись по акциям: тут моцарелла по 120, там пиво, за которое сотку просят обычно, за 60 теперь торгуют. Вот у тебя за три сотки сабантуйчик маленький и нарисовался: болоньезе и бокал пенного. Сидишь за столом будто граф какой. Как будто ломбардию обратно отвоевал или гроб господень вернул в родные пенаты.
6. Спартак Москва! Спартак Москва! Спартак Москва, Спартак Москва!!!
7. Да ты не боись смерти-то! Все равно не встретишь ее. Пока ты тут – ее не видать, как она пришла – твой уж след простыл. Болезни боись. Но тоже не шибко – как придет твоя пора мучаться, уж что-нибудь придумают – или в мозг внедрят контакты, чтобы твои синапсы прочистить хорошенько, или морфий легализуют или иное какое чудо произойдет. Главное, верить, Пугачева пела. Пугачеву слушаешь? Подай-ка вон ту кассетку, сейчас я тебе поставлю.
Просыпаешься ты утром, открываешь ленту новостей, а там новость: «Запад признал Россию».
Мол, Ротшильды решили: эх, ну что делать, возьмем Россию в первый мир к себе. Что ж, молодцы русские, настояли на своем, проявили характер – мы их проверяли. Проще взять их, чем с ними возиться, воевать там, санкциями обкладывать. Их всего-то 150 миллионов, как-нибудь проживем. Ну будет не золотой миллиард, а золотой миллиард + платиновые 150 миллионов.
Путин выходит на сцену, мол: поздравляю, мы победили.
С завтрашнего дня я договорился:
1. Курс доллара падает до 40 рублей. К лету уже 20 будет. Дальше там до десятки, сказали, скинут.
2. Россиянам визы во все страны миры автоматом.
3. Работать не обязательно, мы же победили. Внедряем безусловный доход – 100 тысяч каждому гражданину, а охуенным – по 300.
4. Квартиру всем дарю. В квартире – евроремонт, дизайн минималистичный, техникой «умный дом» все оборудовано, кот уже спит в коробке – важный, пушистый – не нагладитесь!
5. Призыв в армию отменяется. Теперь за нас будут служить немцы там, французы, гастарбайтеры всякие, короче.
6. Все статьи плохие отменяются, блокировки с порносайтов снимаются, можно делать что угодно в Интернете, как в 2002-м, только животных нельзя убивать на камеру и педофилию снимать.
7. С климатом будем что-то делать. Есть наработки, мол.
В центральной части России будет климат как в Средиземноморье, летом – +30, зимой – минус пять, снегу много, чтобы на лыжах кататься было хорошо. В Татарстане море выроем, будет внутренний курорт, наполним водой «Ессентуки», будете купаться, значит.
Потом замолчит резко Путин. Прищурится. Прошу, скажет, женщин отойти от экранов, у меня для мужчин сообщение важное. Баба, понятное дело, прильнет еще плотнее к телевизору.
«Мужики! А мы послезавтра с вами едем в Таиланд все! Я уж забронировал там. А как приедем, бабы нам стол накроют – от Камчатки до Калининграда – прямо через Эстонию».
Сразу все заверещат: а я знал, что Путин победит!
Навальный придет в Кремль лисой тереться: «Я уж так вас подъёбывал, по-дружески, не всерьез».
Мы же все станем начинать утро с бокала шампанского и марша Радецкого – «ах, право не знаю, чем заняться сегодня – на шопинг в Дубай или рому попить на Карибский бассейн слетать?»
На Версус Батол Эминем приедет, да только его не пустят.
Ресторатор дорогу перегородит ладонью: «Не положено пущать».
Через день салюты будут.
Умеет ли твоя мамка торговаться на базаре? Смешно. Конечно же нет.
Подойдет к прилавку смиренная, понуренькая: «Почем говядинка?» Ей с усмешкой: «Ну 500». Она робко, боясь дышать: «Давайте за 400». Ей, через плечо, отвернувшись, мол, проходите дальше, женщина. Базар не для таких, как вы. Бог базара не принимает твоих чаяний. В нашем базарном подлунном мире ты лишь гость гипермаркетной эпохи. Слышно, как гогочут в соседнем ряду грузины. Пахнет финиками, лаврушкой, поражением твоей мамки. Ей накладывают дурное, заскорузлое, килограммами, за 900, она в слезах волочит сумки домой, чтобы там замочить и настругать хоть котлеток.
То ли дело моя мамка.
Заплывает в базар плавно, без рывков, взгляд сверху, от воробьев на стропилах до бетонного захарканного пола. Слева направо. Хозяйский. Деловитый. По диагонали. Плывет как пава, словно тунец по Индийскому океану. Продавщицы склоняют голову: «Сюзерены подтянулись».
Тот же диалог. Та же продавщица. Верхняя губа в бескрайнем презрении вверх. Нижняя еле открывается: «Пааачем мясо-то?»
