Говорить ли президенту? - [51]

Марк знал, что ему предлагают уйти, но он еще не все высказал. Директор взглянул на него и сразу это почувствовал.

— Крепитесь, Марк. Идите домой и отдохните. Я старый, усталый человек, но я хочу, чтобы эти подонки, все вместе и каждый в отдельности, в четверг, еще до вечера, сидели за решеткой. Ради вас я надеюсь, что Декстер не виноват. Но будьте готовы ко всему, Марк. Любовь может быть слепа, но будем надеяться, она не глуха и не нема.

Необыкновенный человек, подумал Марк.

— Спасибо, сэр. Увидимся в среду утром.

Марк медленно отвел машину в гараж ФБР. Он был опустошен. Неизвестный исчез. В боковом зеркале показался «форд»-седан. Он ехал за машиной Марка — на этот раз в этом не могло быть сомнений. Разве можно знать наверняка, на чьей они стороне? Потерпи три дня, узнаешь. В то же время на следующей неделе ему станет известно все или ничего. Доживет ли президент до этого дня?

Саймон все еще дежурил у входа в подъезд и лучезарно улыбнулся Марку.

— Ну как, свершилось?

— Не совсем, — ответил он.

— Могу кликнуть свою сестренку, если невтерпеж.

Марк попытался рассмеяться.

— Благодарю за предложение, но только не сегодня.

Он передал Саймону ключи и пошел к лифту. Запершись в своей квартире, он бросился в спальню, сорвал рубашку и галстук, поднял трубку телефона и медленно набрал семь цифр. Ему ответил нежный голос.

— Ты еще не спишь?

— Нет.

— Я люблю тебя.

Он положил трубку и уснул.

8 марта, утро, вторник

8 часов 4 минуты

Телефон надрывался, но Марк спал, как убитый. Звонки не умолкали, и в конце концов Марк вынырнул из забытья. Взглянул на часы: 8.05. Черт, наверное директор — не терпится узнать, куда он подевался. Нет, директора нынешним утром Марку видеть не хотелось, и чего ему надо, ведь договаривались сегодня не встречаться! Он с раздражением поднял трубку.

— Спишь?

— Нет.

— Я тоже тебя люблю.

В трубке щелкнуло. Что ж, утро начинается не дурно, хотя знай она, что днем он будет собирать компромат на ее отца… А директор — о ней самой, это уж почти наверняка.

Марк встал под холодный душ и терпел, пока не проснулся окончательно. Когда его вот так внезапно будили, ему всегда хотелось заснуть опять. На следующей неделе отосплюсь непременно, пообещал он себе. Чертову уйму дел приходится отложить до следующей недели. Он посмотрел на часы: 8.25. Сегодня утром — никаких пшеничных хлопьев. Марк включил телевизор — мало ли что могло произойти в мире, пока он спал. У него самого в загашнике такой убойный материал, что знай о нем Барбара Уолтерс — рухнула бы под стол на глазах у изумленной студии Си-би-эс. Ну и что она там вещает?

«…через несколько минут смотрите телеочерк об одном из величайших достижений человеческой мысли: впервые в мире американским космическим кораблем сфотографирована планета Юпитер. А теперь — Желе-О — особая пища для особенных детей».

Марк, фыркнув, крутанул выключатель, изображение на экране погасло. Ничего, подождут до следующей недели и Юпитер, и Желе-О.

Время поджимало, и он решил поехать на метро: неподалеку от его дома была станция Уотерфрант. Марк привык выезжать гораздо раньше, когда машины на дорогах попадались редко; но в 8.30 машин уже полно, сплошные пробки. Нет уж, спасибо, лучше метро.

У входа в метро высился бронзовый пилон, увенчанный светящейся «М». Марк шагнул на эскалатор и заскользил вниз, к станции. Серая, слабо освещенная, с ячеистым, сводчатым потолком, станция напоминала Римскую баню. Один доллар. Цена билета в час «пик». Плюс пересадка. Еще один доллар. Марк стал шарить в карманах. Доеду до центра — не забыть разменять на двадцатипятицентовики. Он шагнул на другой эскалатор и был доставлен к поездам. В часы «пик», от 6.30 до 9.00, поезда подходили каждые пять минут. Круглые огни у края платформы замигали, предупреждая о приближающемся поезде. Двери открылись автоматически. Марк смешался с толпой в нарядном, ярко освещенном вагоне, и через пять минут голос диктора объявил нужную ему станцию: «Площадь Галереи». Он вышел на платформу и стал ждать, пока на красную линию подойдет поезд. По утрам, когда он ездил в вашингтонское отделение, зеленая линия работала безупречно, но до Капитолийского холма можно было доехать только с пересадкой. Через четыре минуты он выплыл из-под земли у «Туристского центра» — бурлящей узловой станции, откуда из Вашингтона и по городу отходили автобусы, электрички и поезда метро. Ярко светило солнце. Через три дома, на углу 1-й улицы и проспекта Конституции, возвышалось здание сената. Легко и быстро, подумал Марк, заходя в подъезд на проспекте Конституции. Может, вообще не стоит ездить на машине?

В дверях двое полицейских конгресса досматривали портфели и свертки. Марк прошел мимо и нажал кнопку лифта «вверх».

— Четвертый, пожалуйста, — попросил он лифтера.

Заседание Комитета внешних сношений должно было скоро начаться. Марк достал из кармана пальто список «Текущих мероприятий в Белом доме и в сенате», который заблаговременно вырвал из газеты «Вашингтон пост». «Внешние сношения — 9.30. Открытие. Слушание доклада о политике США в отношении Общего рынка; представители администрации. 4229». Когда Марк пересекал вестибюль, сенатор Ральф Брукс из Массачусетса вступил в анфиладу 4229, и Марк последовал за ним в зал заседаний.