Говорит Черный Лось - [48]

Родственники уговаривали меня остаться дома и продолжать исцелять людей, но я никого не слушал.

Организаторы представления послали за нами из Рашвилла по железной дороге фургоны. Всего в путь собралось около 100 лакотов, мужчин и женщин. Полпути по железной дороги нас провожало много народу. Мы остановились, поели, а потом покинули соплеменников; многие плакали, потому что нас ожидал далекий путь — через большую воду.

Этим вечером, там, у железной дороги, где нас ожидали большие фургоны, мы устроили пляску, а потом расселись по этим фургонам. Когда мы тронулись, вокруг была ночь. Я вспомнил дом, родственников и загрустил. Мне хотелось выбраться и бежать назад. Всю ночь мы ехали с большим грохотом, а утром, позавтракав в Лонг Панн, снова пустились в путь. Вечером прибыли в один очень большой город (Омаха). Потом опять громыхали всю ночь и приехали в город еще больше прежнего (Чикаго). В нем мы пробыли целый день. Здесь я мог сравнить жизнь своего народа с жизнью васичу. Сравнение еще больше повергло меня в уныние. Я все сильней жалел, что уехал из дома.

Затем вновь мы с грохотом продолжили свой путь, и через некоторое время прибыли в еще больший город — очень большой город (Нью-Йорк). Мы погуляли по нему, дошли до того места, где должно было состоять представление (Мэдисон Сквер Гарден). Там уже были пауни и омаха. Завидев нас, они издали боевой клич, бросились вперед и дотронулись до нас. Делали они это ради шутки, на самом деле они были рады встрече с нами. В городе меня поразили большие дома, толпы людей, ночью здесь горели такие яркие огни, что не было видно звезд. Мне рассказывали, что некоторые из этих огней были сделаны с помощью силы грома.

Всю зиму мы прожили там, показывали представления для многих, многих васичу. Мне нравились те части, где были заняты наши, а те, где играли васичу, я не любил. Спустя некоторое время я уже привык ко всему вокруг. Однако я чувствовал себя так, словно меня никогда не посещало видение; я словно бы умер и потерял свой народ. В голову все чаще приходила мысль может, я никогда больше не увижу его. Вокруг я не видел ничего, что помогло бы моим соплеменникам. Я видел, что васичу не заботятся друг о друге, как делали наши люди прежде, чем был разорван круг жизни народа. Каждый васичу, если б смог, все бы отнял у своего соседа. Среди них были такие, которые имели намного больше того, что нужно для жизни, в то время как толпы народа вообще ничего не имели и, возможно, голодали. Васичу забыли, что земля-это их мать. Не может быть, чтобы все это было лучше прежней жизни наших людей. Там, где большая вода подходила к городу, на одном островке была тюрьма. Однажды нам удалось посмотреть на нее. Люди направили ружья на заключенных, заставляли их ходить по кругу, словно зверей в клетке. Я очень расстроился, ведь мой народ тоже был загнан на островки земли, и, может быть, васичу намеревались так же обращаться с нами.

Весной стало теплее, но васичу у себя в городах даже траву загнали под землю. Нам стало известно, что совсем скоро мы поедем через большую воду в далекие земли, Некоторые лакоты отправились домой, они и меня звали с собой; однако я еще не увидел ничего такого, что могло хоть как-то помочь моему народу: быть может за большой водой я увижу что-то доброе. Поэтому я решил не возвращаться в родные места, хотя очень сильно скучал и горевал. Васичу посадили всех нас на очень большую огненную лодку, такую большую, что, когда я впервые ее увидел, то просто обомлел. А когда она подала голос, я испугался. Здесь у берега стояли и другие большие, и маленькие огненные лодки, и они тоже подавали голоса.

А через некоторое время я уже ничего не видел, кроме воды. Казалось, мы никуда не движемся, а стоим на месте, то взлетая, то падая вниз. Однако нам сказали, что мы едем быстро. Я подумал — если мы действительно двигаемся быстро, то наверное скоро должны сойти там, где кончается вода, или остановимся в том месте, где небо сходится с водой. Всех охватило отчаяние, многим стало так плохо, что они запели песни смерти. Под вечер заревел сильный ветер, а вода забурлила. Нам дали предметы, которыми надо было опоясать себя, и мы спали на них. Об их назначении я узнал лишь много позже. Мы тогда не понимали, что делать с ними, поэтому просто клали на пол и ложились на них. Пол ходил ходуном все сильнее и сильней, так что мы перекатывались из стороны в сторону и не могли заснуть. Мы испугались; теперь уже все лежали больные. Сначала васичу смеялись над нами, однако очень скоро и сами тоже сильно перепугались, стали возбужденно бегать туда-сюда. Наши женщины и даже некоторые мужчины плакали, ведь все вокруг было таким страшным, а они ничего не могли поделать. Через некоторое время пришли васичу и раздали нам предметы, которыми надо было обвязаться, чтобы плыть. Я не стал надевать их, поскольку мне не хотелось плыть. Вместо этого я приготовился к смерти, одевшись в самую лучшую одежду, в которой выступал на представлениях, и запел песню смерти. Если уж суждено было умереть, то нам хотелось погибнуть как воины. Мы не могли сражаться с теми, кто собирался убить нас но мы могли умереть так, чтобы душам наших родичей не было стыдно за нас. Но все были так больны, что под. час не могли даже встать. Что бы мы ни съели — все вываливалось обратно.